частично и только частично. Мне достаточно напомнить вам о невероятной неуклюжести, которую проявляют некоторые люди, быстро осматривая пространство, хотя их глаза совершенно здоровы, точно так же, как один человек не замечает ни одного из присутствующих предметов, в то время как другой, обладающий таким же физическим здоровьем и в целом таким же уровнем образования, пропускает даже самые важные вещи. Достаточно вышеизложенного, чтобы убедить нас в том, что источник всех ошибок лежит в содержании наших идей, а не в форме рассуждений, что даже при самом большом отсутствии интереса к истине, даже при намерении говорить глупости, мы не можем избежать законов рассуждения, что каждый человек невольно следует им и формально правильно заключает, поскольку тождество, необходимое для вывода или его противоположности, действительно присутствовало в его идеях, мы не должны бояться возражения, что мы абстрагируем наши законы мышления односторонне только от тех мыслей, которые считаем истинными.
Если это так, то мы, конечно, можем говорить о «нормативных законах, которым должна подчиняться деятельность познания, чтобы достичь цели познания», как говорит Убервег. Выведение означенных законов из этого принципа у Убервега фактически также отсутствует – ведь предпосылка, что это именно формы существующего, должна быть сначала доказана – и вообще невозможна. Давайте сформируем ясное представление о том, каким образом их можно было бы вывести. Из природы данного материала и его назначения я могу вывести законы, по которым я должен его готовить и обрабатывать. Но истина – это не объект, который можно получить и который я мог бы рассмотреть, прежде чем приступить к работе, чтобы сделать его своим или каким-то образом изменить. Даже если мы вовсе не отрицаем объективную истину, а с готовностью признаем, что реальность соответствует нашим мыслям, мы можем лишь воздать хвалу мудрости или доброте Творца, сделавшего наш образ мышления столь соответствующим этому Бытию. Если же мы допускаем возможность того, что реальность вне нас может иметь иную природу, чем нам представляет ее наше мышление, то мы не можем поступить иначе, как продолжить наш привычный образ мыслей и называть истиной то, что было произведено без противоречий по этим законам, а ошибкой – то, что противоречит этим законам непосредственно или после многократного посредничества. Насколько мало мы способны следовать за мыслью о реальности, совершенно отличной от нашего мышления, и составить хотя бы малейшее представление об этом состоянии, настолько же мало мы могли бы изменить наше мышление с его основными законами, настолько же мало мы способны подчиниться известным законам как «нормам» или отказаться от них. Если пренебречь правилами научного метода, то остается только один нормативный закон, только одна норма – это безграничная любовь к истине, которая обращает наше внимание на каждый импульс
