как ты себе это представляешь? – осторожно выпытывала Бенеке.
– Человечество должно будет признать, что Равновесный Мир – просто красивая сказка. Миф. Его не существует. В лучшем Аштуме уже не будет ни Инквизиции, ни конфликтов с чародеями, ни мракобесия. Религии перестанут сталкивать лбами целые народы. Они отойдут на второй план, дадут человеческому гению прорваться вперёд.
– Сложно вообразить, – заметила девушка, смутившись.
Альдред выдвинул вопиюще крамольные умозаключения. Ингрид задумывалась порой о том же, но боялась идти против Петефи, Инквизиции, Противоположностей. Боялась остаться одна против неласкового Равновесия.
– Просто сравнивать не с чем. Тем более тяжело мыслить о глобальном, когда прикован к Саргузам. Ясно одно: всё, что сейчас происходит, неправильно. Я не там, где должен быть. И ты тоже. Если бы мы могли, нам бы следовало покинуть Священную Инквизицию. Сломать цепь насилия, начав с себя, – дерзнул открыто заявить капрал.
– Брат Альдред, что за смутьянские речи… – осеклась Ингрид. Но не осуждая, просто поражаясь той смелости, которой обладал Флэй.
– Чем больше мы будем увязать в этом кровавом болоте, тем выше вероятность, что мы просто встанем на место Петефи, Буассара, Модрича, Торквемады и им подобных. Пока мы ещё способны отделить чёрное от белого, надо бороться за чувство разницы. Иначе прямо как их, нас ждёт лишь омерзительная, безвкусная, жестокая Серость.
– Мы… сможем ли мы побороться? – сомневалась блондинка. – Удастся ли нам вообще сбежать из этого кошмара?..
– При желании возможно всё, – рассмеялся Альдред. – Всему свое время и место. Меня интересует отнюдь не это. Ты и я, мы знаем, что прошлого не вернуть. Скажи вот, что: если бы у тебя появился шанс бросить службу в Инквизиции, ты бы им воспользовалась? Ради собственного блага…
Девушка буквально вздрогнула, посчитав этот вопрос чрезвычайно опасным. Она, увлечённая своей же чувствительностью, не поняла, что замышлял Альдред.
Капрал хотел обломать её инквизиторские крылышки, раз подозревал: Церковь держит при себе Киафа со злым умыслом, Ингрид угрожает опасность. Может, сам Пантеон и не дружен, но его избранники должны были держаться вместе.
По возможности.
Он готов был рискнуть всем, лишь бы обрести союзника в лице Бенеке. И использовал ради достижения цели все доступные методы, нисколько этого не стесняясь.
Телохранитель открыл Ингрид глаза на червоточины, поразившие тело Священной Инквизиции. У гнили, от которой чахла Церковь, имелись вполне строго очерченные лица. И как человеку светлому, не зашоренному риторикой Верховных, ей была противна сама мысль о причастности к злу, будь оно меньшим или большим в сравнении.
Ингрид оттягивала до последнего момент истины. Наконец, вздохнула и сказала:
– Я бы сбежала из корпуса при первой возможности. Если бы точно знала, что за побег мне ничего не будет…
– Вижу,
