растерянно посмотрел на учителя. Не шутит ли он? Тот не шутил.
– Давай-давай. Не задерживай. Класс ждет. Если не успеем за урок выполнить все запланированное на сегодня, будете торчать до победного. У вас же это, как я понимаю, последний урок?..
Раздался недовольный ропот. Все с ненавистью посмотрели на меня. Собрав волю в кулак, я подошел к турнику.
– Покажи нам высший пилотаж, обморок! – бросил мне в спину Митрохин.
Я повис на турнике и начал подтягиваться. Каждый мой подъем активно комментировался митрохинской сворой. Каждую реплику сопровождал звонкий девичий смех. Взглянув через плечо, я увидел, что и Света смеется. Руки мигом ослабели, я едва не сорвался.
– Ну, давай, Ракетин, давай! – усмехнулся физрук. – Что ты висишь, как тряпка? Парней не позорь. Девочки смотрят!
– Просто он и есть тряпка, – хмыкнул Митрохин. – Правда, девчонки?
Девчонки прыснули в ладоши. Я разжал пальцы и спрыгнул с турника.
– Чего слез? – насмешливо возмутился учитель. – А ну, полезай обратно!
Я молчал, упрямо глядя в пол.
– Полезай, говорю. А то двояк влеплю!
– Ставьте.
– Что значит ставьте? – опешил учитель. – Лезь на турник, говорю. Может, тебя подсадить? Ребята, а ну-ка, подкиньте его!..
– Это можно, – загоготала митрохинская свора и двинулась на меня.
– Да пошли вы со своим турником! – в отчаянии прокричал я и пошел к выходу.
– Ракитин, ты куда? – закричал мне вслед физрук. – Ракитин, а ну, вернись! Если не вернешься, поставлю «неуд» в четверти!
За мной захлопнулась дверь.
– Трудный подросток, – услышал я позади деланно сочувствующий вздох физрука под аккомпанемент хихиканий учеников.
В раздевалке я быстро переоделся, сгреб под мышку сумку и выбежал из школы – как всегда, с уверенностью, что больше никогда в нее не вернусь. И все же понимая, что завтра буду вынужден снова войти в эти ненавистные двери.
Я знаю, за что меня не любят учителя. В первом классе у нас была классным руководителем некая Татьяна Григорьевна. От других учителей ее отличала весьма серьезная особенность – радикальное нетерпение к детским шалостям. Любой плевок, неосторожно брошенное слово, смешок во время урока молниеносно вызывали у нее истерику. На ее столе не задерживалась дольше недели ни одна линейка, ни одна указка – она ломала их в приступе ярости. Чаще всего они разлетались о спины и руки ее подопечных. В принципе, будучи нормальными детьми, все эти причуды мы сносили безропотно: учительница взрослая, а значит – права. Зато вот моя мама, будучи тоже взрослой, не стерпела подобного обращения со своим чадом. Однажды, увидев у меня на спине синяк от указки, она решила сходить в школу и разобраться с обидчиком. И была весьма поражена, узнав, что гигантский кровоподтек мне оставил вовсе не мальчишка-хулиган, а пожилая Татьяна Григорьевна – заслуженный
