style="font-size:15px;"> – Ешьте… Чего уж теперь…
Нашу кошку я периодически брала на руки, но она по каким-то, одной ей известным причинам, спрыгивала с них и уходила лежать на свое законное место за печкой. Дельфин, наш пес и охранник, выволакиваемый мной из будки, явно тоже никуда не собирался…
«Что же это за непослушание такое?» – думала я, обводя глазами разношерстное общество…
Отец появился на крыльце дома в тот момент, когда я и мои подруги выскребали хлебушком дно кастрюли. Оно было чистым – это было все, что осталось от тушеных куликов. Я выбежала, услыхав характерное постукивание замерзших лыж о крыльцо. Так отец сбивал наледь на лыжах. Вид у него был усталый. И немудрено: путь занимал только в одну сторону пять с лишним километров. И это на лыжах с полной выкладкой рыбака, любителя подледного лова.
Несколько часов ловли корюшки на приличном морозе. Возвращение уже с поклажей тем же путем. Когда просто с заплечным мешком, полным рыбы. Иногда с пристегнутыми к поясу поводьями санок, тяжело гружеными поклажей. Это были особенно удачные дни, доставлявшие отцу нескрываемую радость и удовлетворение. В такие дни глаза его светились радостью на усталом, загоревшем на зимнем солнце лице.
Вот и сегодня лицо выглядело усталым, осунувшимся. Он подал мне тяжелый мешок с корюшкой и поинтересовался, что случилось и почему у нас столько народу? Я быстро повторила все, что знала на сию минуту: солдаты, цунами, надо спасаться…
Выслушав мою скороговорку с объяснениями, отец пристально посмотрел на меня, на спокойно вилявшего хвостом Дельфина и произнес:
– Непохоже… Разберемся, – и прошел в спальню мимо моих раскрасневшихся от сытого, а, главное, непредвиденного, обеда подруг, мимо мамы и женщин, терпеливо ожидавших дальнейших указаний. На ходу снял тяжелый тулуп, старую военную шапку-ушанку, немного подсевшую от чрезмерного ношения и множественного пропитывания терпким рыбацким потом. Остался в ватных потертых брюках, растоптанных, мягких и не раз подшитых валенках, которые бесшумно устремили его озабоченную фигуру к полевому телефону, стоящему на подоконнике за шторой.
Отец энергично покрутил ручку телефона, назвал телефонистам нужные цифры и минуты две с кем-то разговаривал, задавая мучившие всех вопросы.
Наконец, он повернулся ко всем скопившимся в комнате людям и произнес спокойным тоном:
– Никакого цунами нет. Это учения. Спокойно расходитесь по домам.
Все облегченно вздохнули и, разобрав свои пожитки, разошлись.
Через час мы с папой солили корюшку. Я ему помогала. Он сидел рядышком: такой родной, тихий, молчаливый от усталости, спокойный, уверенный в каждом движении. Улучшив момент, он спросил меня:
– А почему ты не обратила внимания, как ведут себя животные? Они же первые чуют опасность. Помнишь, как перед землетрясением Дельфин тянул маму из дома? И Мурка лежала спокойно на своем месте… А ведь они первые выбежали бы
