родители будут ругаться. И я опять отправлялся в путешествие по обоям.
Первой вставала мама, потом – брат, а я уносился во двор до завтрака.
Уже в школе, если я учился во вторую смену, мама будила меня перед уходом. Всегда одним и тем же утренним приветствием: «Вставайте, граф! Рассвет уже полощется!»
И я, если просыпался в хорошем настроении, отвечал:
И граф встает. Ладонью бьет будильник,
Берет гантели, смотрит на дома
И безнадежно лезет в холодильник,
А там зима, пустынная зима3.
Мама, уже в дверях, вкратце разъясняла, что я смогу найти в холодильнике. И далее иронически прокомментировав гантели, уходила.
Надо сказать, что граф имел и иное измерение, превратившись чуть ли не в главную детскую тайну. Рассказ моей второй бабушки о своем деде, царском генерале, показался мне недостаточно полновесным. И один точно известный генерал обернулся в тринадцать поколений генералов! Я не слишком хорошо знал, что такое поколения, но звучало очень красиво. Только избранные во дворе были допущены к этой тайне, и один из них, мой сосед Чан, в ответ признался, что он из рода армянских князей. Я подумал и решил, что мои генералы, как минимум, должны были заслужить графский титул. Так я стал графом и потомком череды царских генералов. В присутствии других ребят мы с соседом заговорщицки переглядывались и тихо произносили наш пароль: князь… – граф…
Если мое и Чана аристократическое происхождение было чистой выдумкой, то с нашим третьим другом – Анваром все было совсем не так просто. После появления заметки в газете «Неделя» мы узнали, что он – настоящий потомок хивинских ханов. Репортаж был посвящен его маме – хивинской принцессе. В те годы я страдал от сильнейших головных болей. Когда было уж совсем невмоготу, я приходил к Анвару. Его мама усаживала меня в кресло и начинала массировать виски. Боль уходила через несколько минут. После появления статьи я понял, что сказочные истории про нежность принцесс и «горошину» – никакая не выдумка. Не массаж, а невероятно нежные пальцы мамы Анвара как по волшебству излечивали мою головную боль.
При всяком удобном случае я сбегал из большой комнаты в кабинет – или в бабушкину постель, или на раскладушку. Здесь было спокойнее и лучше спалось. Но однажды ночью моя эмиграция кончилась раз и навсегда. После довольно длительного перерыва я решил переночевать в кабинете. Спал я на раскладушке, разложенной посреди комнаты, и вдруг проснулся с ощущением тревоги и страха. Я приподнялся на локте, оглянулся и не поверил своим глазам. Верх моей подушки был покрыт темной массой. При свете, падавшем от балконной двери, я увидел, что эта масса шевелится. Моя подушка и вся постель были полны клопов. Их были сотни.
Испугался я не сразу, а потом, через несколько часов, но эта картинка врезалась в память на всю жизнь. Мы долго гадали, почему бабушка не чувствовала клопов. Не
Стихотворение Ю. Визбора.
