этажа кажутся игрушечными, яркими, но ему они не интересны.
– Иррррэуаааа – говорит он и смотрит в другую сторону, – алеееемобо.
И ничего не отвлекает его от зуда и боли в спине. Врач считает, что беспокоит сынульку не только кожа, но и позвонки становятся жестче и грубее и изнутри стремятся прорвать кожный покров.
Зуд же переходит на всё тело и когда отпадают засохшие корочки крови, вслед за ними появляется совсем другая кожа – более плотная и зеленоватого оттенка.
Доктор говорит, что для драконов это нормальный процесс и назначает ежедневные капельницы, чтобы промыть кровь и вымыть из него всё драконье. После капельниц дракон плачет, кричит, дергается, сминая под собой простыни в грязный влажный ком.
Я мажу его кожу маслами, кремами, мазями, настойками, но они не делают лучше. Крохи свободного времени я трачу на чтение отзывов на маркетплейсах и поисках какого-нибудь спасительного крема. Я заказываю доставку все новых и новых баночек и тюбиков, надеясь, что какой-нибудь все-таки поможет.
В соседней двухместной палате появляется новый пациент. Я не видела ни разу тех, кто там живет, но один из них все время плачет, а другой страшно рычит. А потом приходят сварщики и добавляют к обычной палатной двери еще одну – из железных прутьев. За дверью рыдает девушка:
– Не оставляйте меня с ним!
Через прутья доктор говорит ей:
– Ну что вы, мамочка, это же ваш ребенок.
***
Перед зеркалом в туалете я пытаюсь вспомнить, сколько мне лет. Если смотреть только в глаза, то можно предположить, что около сотни. По волосам, поседевшим и истончившимся, предположить, что где-то в районе шестидесяти. Но, кажется, когда я сюда попала, прошло не больше тридцати со дня моего появления на свет.
Если бы вдруг мы решили сделать общую больничную фотографию, всех мам, которые сейчас живут на отделении, то я не смогла бы найти на ней себя – мне кажется, мы все становимся одинаковыми. Изуродованные тревогой, болью и одиночеством женщины неопределенного возраста в застиранной больничной одежде.
Мы никогда не спрашиваем друг друга, как долго кто-то из нас находится здесь. Все и так понятно – по количеству седых волос.
***
Нэлля обнимает дочку и шагает из окна.
На следующий день на окна во всех палатах устанавливают металлические решетки. Сквозь них я вижу, как за окном возводят уже второй этаж новостройки. Сынулька тычет пальчиком сквозь решетки и произносит «ринуэрррр», а по всему отделению растекается тягучий противный запах сварки.
Каждый день приходится стричь сынульке ногти. Или когти – я не знаю, как их теперь называть, но каждую ночь они отрастают, и он раздирает ими больничный матрас. После третьего испорченного матраса нас попросили купить свой.
Из копчика сынульки прорывается хвост. Сначала трескается сухая кожа, потом оттуда вылезает мягкая ткань. Теперь ему неудобно лежать на спине, и, чтобы он поспал, я ношу его на руках, совершая круги
