это уже не учитывалось, прошли те времена, где талантливые дети провинциалов, могли легко попасть учебное заведение. Это его больше волновало. А у Альб требовать, но как? Она сама сидела в галоше. Мог он, конечно, схитрить, как другие, кидаясь на жирные куски правящей партии, пойти на поводу. Но как? Сердцу это ведь не прикажешь? Кого любить, а кого презирать. Это же он его выкинул за ворота завода, оставил нищим, отнял накопленные с трудом деньги, отнял будущее его семьи.
Но ведь, была же, была возможность, когда его собственник завода, вызвав к себе, попросил его возглавить новый отдел по науке. Мог. Но не стал этим воспользоваться. Даже, Альб, об этом разговоре промолчал. Тогда он прямо и спросил у этого новоявленного хозяина:
«А кого я буду представлять в отделе?»
Тот, недоумевая:
«Как кого? Меня, конечно, будешь представлять. Меня! И никого больше. Я же теперь собственник завода?»
Тогда он и сказал ему, несдержанно.
«Пошел ты туда – знаешь. Поруганной Родине, да, а тебя – вору, никогда».
И в тот же день он их уволил.
Степан Епифаныч, нисколечко тогда не пожалел, что так произошло с переменами его жизни. Хотя, и было, что жалеть. Закрылся навсегда перед ним ворота телевизионного завода, куда он, когда-то с удовольствием вместе с Альб поступил на работу. Из мастера, дорос до начальника цеха, а параллельно еще разрабатывал будущим своим детищем. Голова даже тогда его кружилась от этого будущего – цифрового телевидения, но не успел, не усмирил себя. Мог он, конечно, запереть гордость на время, подальше, но когда понял, в каких руках это его детище окажется в будущем, он просто испугался.
Что уж теперь жалеть. Он давно уже понял, будущее за ним, как только пришел в эту школу. Конечно, не престижно, деревня, широко не развернешься. Но он верил, если его никто не помещает, он это сделает. Вот, сегодня – а в это время, Альб, наконец, дождалась Вадима – зачем его рано вызывает в район? Что им от него нужно? Ведь он понимал, вызывают его не для повышения в должности, а для какого – то конкретного разговора, в разгар, как раз, перед предстоящими выборами. Он ведь не пропагандист, и не состоит в никакой партии.
«Нечем им себе занять», – подумал он, вынужденно отменяя уроки в школе, и все планы дневные разрушив, эгоистическими желанием увидеть его в районе начальством.
***
«Ладно, поеду, проветрюсь», – сказал он дочери, которую настоятельно посоветовал, чтобы она сильно не гоняла на мотоцикле, направляясь и возвращаясь из школы. А сам, прямиком, привычным пешим ходом, пошел на трассу вдоль длинного озера.
«Куда мне торопится, – добавил он еще дочери. – Полюбуюсь с озером. Давно я не проходил вдоль нее. Посмотрю, подмечу, где еще есть хорошие места, потом, рыбачить пойдем, а может и сегодня. Если, конечно, раньше приеду».
Дорога была вдоль озера длинная, почти три с половиной километра она тянулась. Шоссейная дорога была, основная, с другого берега, с крутого, а здесь, берега были плоские, проросшими береговыми осоками.
