сумку, и, снимая на ходу нелепую вязаную кофту, бросилась к Андрейке.Андрей сидел на полу, среди осколков, и не понимал, что нужно теперь делать: быстрее встать, или не шевелиться, что бы ещё больше не поранить себя. Боли он не чувствовал, зато очень остро ощущал досаду и обиду, от того, что не смог выполнить такое простое поручение, от которого, возможно, теперь зависит жизнь его матери.
Тётя Люся, причитая и тонюсенько подвывая сама себе, сорвала с гвоздика белоснежное вафельное кухонное полотенце, и, приложив его к порезу на Андрейкиной щеке, как могла. аккуратно, помогла подняться мальчику с пола, и уже почти подвела его к раковине, как вдруг, на пороге кухни появилась совершенно бледная мать.
– Вы, Люся, не беспокойтесь…Мы сами как-нибудь…Мы сами…
– Да как же я Вас оставлю? Вон Вы какая бледная! Да и мальчик, вон…Может соседей позвать, а? Или может «скорую»? А? – Причитала почтальонша.
– Нет, Люся, спасибо. Ничего не нужно. Я в порядке. Это так. Это ничего. – Ответила мать, перехватив окровавленное полотенце из рук почтальонши в свои руки, и развернув к себе растерянного и перепуганного Андрейку, стала замывать с лица, рук, шеи кровь.
– Нет, Вы уж, знаете, меня не гоните. Я знаю. Я вчера Сонечку модистку из седьмого дома два часа в чувства приводила. Ну, Вы же знаете Сонечку? Тёмненькая такая, в ателье на углу работала? Ну, помните, у неё в самом начале войны отец погиб, а этой зимой на старшего брата похоронка пришла? Так я ей вчера на младшего брата похоронку снесла. Верите ли, сама иду, а сама плачу. И за что горе такое одному человеку? Я до войны у неё юбку шила. Славная она такая, воспитанная. Всегда улыбалась… А тут горе такое… Я ей конверт в руки, а она, голубка, глаза закатила, и в обморок… Лежит и не дышит… Хорошо, у меня на такой случай, всегда при себе нашатырь имеется… Я ей нашатырь под нос, она в чувства придёт, а как только меня увидит – опять в обморок. До четырёх раз отключалась… А Вы говорите «спасибо»… – Проглатывая горькие слова, скорбно говорила почтальонша.
– Люся, я Вас прошу, идите. Не нужно беспокоиться. Я не одна. Мы с сыном теперь друг другу и поддержка и опора.
– Ну, как знаете… И то правда, Вы хотя не одна… А у меня вот никого… – Люся почти бесшумно надела кофту, взяла свою сумку и тихо вышла, плотно притворив за собой дверь.
Отец Андрея Петровича погиб на Ленинградской фронте в августе 1942 года в боях за Синявинские высоты. В тот страшный год Андрею исполнилось 10 лет.
***
– Ты встречаешься с ним? – Спросил Кинавис.
– Да, я иногда говорю с ним.– Ответил Авидей.
– Значит, все в порядке?
– Да, как у всех, кто погиб, зачищая свою землю. – Авидей протянул руку и оттолкнул пролетавшее мимо наполненное дождевой влагой облако, стараясь изменить направление его движения в ту сторону, где людям больше всего нужен был дождик.
Наташа
Перед
