долгие паузы, когда эта звезда зависала надо мной, перестав двигаться по своей орбите, и впервые то, что было беспорядочным видением красоты, обрело реальные черты. Облака, туман и кружащиеся вихри исчезли. Тьма отступила. Звезд не было видно, только лицо. Лицо, которое, даже если бы мне суждено было провести в полной тьме десять тысяч лет, в моей памяти никогда не утратит ни малейшей своей черты.
Оно было овальным по форме, ясным и чётким, как рисунок мастера. Кожа была восковой и прозрачной, как лепесток, оттенка девственной медной жилы, разорванной в подземной тьме, сияющей собственным неярким внутренним огнём, несущей в своём бархате живое медно-золотое сияние. Глаза были удлиненными, обрамленными угольно-чёрными ресницами и слегка раскосыми из-за высокой линии скул. Их цвет – чистый, бездонный зеленый, то холодными, как лёд Северного моря, то горячими, как огонь в сердце изумруда.
Нос и подбородок прямые и четко очерченные. Рот – полный, широкий, цвета дикой вишни, с той лёгкой полуулыбкой, которая сводила мужчин с ума с тех пор, как первая женщина приоткрыла губы и поманила его к себе.
Вокруг этого лица и над ним, сдерживаемые только двумя медными украшениями, по одному над каждым крошечным, близко прилегающим ухом, ниспадали густые волосы, черные, как оникс, и в то же время излучающие жизненную силу.
Ни один мужчина не любил женщину, которую не мог бы видеть, ощущая её присутствие только по неповторимому запаху – не искусственному аромату рукотворной парфюмерии, а Богом данному запаху её тёплого тела. Мужчина, который по-настоящему любил, поймёт, о чём я говорю.
Ко мне это пришло всего один раз, но навсегда. И этот аромат, обретённый мною раз и навсегда, появился вместе лицом из моих снов. Оно пришло со всей неописуемой мягкостью и таинственностью лесного воздуха, чистых озер, искрящихся ручьев, золотого солнечного света и аромата чёрной ночи, зимнего снега и летней травы, древесного дыма, ветвей кедра, сосны и бальзамина; запах оленьей кожи, свежей земли под дождем, северного ветра, свистящего над горным льдом, и южного ветра, гуляющего по цветам прерий. Оно пришло ко мне с запахом нагретых солнцем скал. Травы в прериях, колышущейся на западном ветру. Зарницами во время летнего ливня. Песком, светом звёзд и весеннем дождём.
Я буду помнить это лицо и этот аромат до тех пор, пока во мне будет теплиться дыхание, а так будет всегда. Однако, когда я проснулся, оно исчезло. На его месте сидела на корточках приземистая, уродливая женщина племени сиу, плотно закутанная в тускло-черное одеяло.
– Я далеко от дома, – сказал я, используя выражение индейцев сиу для понятия «заблудился».
– Ты долго бродил. Тридцать солнц, – серьёзно ответила она.
– Где я был? – спросил я.
– Гулял вечером, – ответила она, употребив поэтическое выражение языка сиу, обозначающее бессознательное состояние.
Я лег на спину, думая, возможно ли это. Тридцать дней, выпавших из моей головы, все еще живой,
