руки, ноги…
А подруги ждут, торопят, да и оркестр играет тот самый вальс, под который вчера танцевала с НИМ!
Но вот идём, торопимся к танцплощадке мимо клумбы, мимо чаши неработающего фонтана с мордочками львов. Ласкающая прохлада вечера, аромат цветущих лип, звуки вальса…
Ах, увижу ль ЕГО и пригласит ли снова?
Нет, такое – только там, в далёкой юности, когда душа живёт в ожидании чуда.
Но всё равно, слышать духовой оркестр для меня и теперь – праздник! И жаль, что не играют в парках.
После дождичка небеса просторны,
голубей вода, зеленее медь.
В городском саду флейты да валторны.
Капельмейстеру хочется взлететь.
Ах, как помнятся прежние оркестры,
не военные, а из мирных лет.
Расплескалася в улочках окрестных
та мелодия – а поющих нет…
Когда схожусь с «верхушкой» класса, то настроение вроде бы улучшается, но потом становится грустно и чувство: не то говорила, не то делала. Надо меньше быть с ними. Вот не пошла сегодня на танцы, но зато прочитала несколько страниц Белинского.
Толстый том Виссариона Белинского, литературного критика девятнадцатого века, брат привез тогда из Ленинграда, отдав за него последние деньги. Статьями его зачитывался, да и я, хотя и не всё понимая, находила в них нечто завораживающее. О них, – Белинском, Чернышевском, Добролюбове, – говорили нам и в школе, но больше не как о литературных полемистах, а как о «буревестниках революции». И в какой-то мере учителя были правы, ибо литературному критику Белинскому принадлежат слова:
«Лучшее, что есть в жизни, так это – пир во время чумы. И террор».
Что за морока всё копаться и копаться в себе? И хорошо ли это? Не знаю.
Вот и сегодня весь день томлюсь.
И такое бывает часто: вдруг без причины станет весело, потом грустно. А когда грустно, то хочется крикнуть: «Скучно жить на этом свете, господа»!
И опустить глаза. И никого не видеть.
Из записной книжки:
«Из отрубленного, высохшего куска дерева можно выточить какую угодно фигуру. Но уже не вырасти на том суке свежему листу, не раскрыться на нем пахучему цветку, как не согревай его весеннее солнце». Тургенев. «Несколько слов о Тютчеве».
(Крупно, во весь листок): Сталин умер?.. Сталин умер. Умер Сталин!
При моей плохой памяти, все же сохранилось такое: нас, учеников, собрали в спортивном зале, и директор школы объявляет: «Перестало биться сердце нашего дорогого и любимого вождя…». Но вдруг закрывает лицо носовым платком, рыдает. Вокруг тоже раздаются всхлипы, а я стою и, опустив голову, пытаюсь под ладонями спрятать лицо, – может выдать! – ведь Сталин для нашей семьи был не «родным и любимым».
А сегодня смотрела последнюю серию документального фильма «Лилиана
