ты куда?.. Галя, не рисуй на стене!.. Глеб, не лезь под стол!.. Галя, отдай ему машинку»!
Трудно бывает, – уж очень активны! – но и радостно: растут, растут человечки!
Звонила Полозкову: «Вам дозволено рыться в архивах, так, может, узнаете что-либо о Карачесвкой подпольной организации?», а он ответил: «Документы о ней добывать – труд напрасный. В КГБ не хотят признавать факт ее существования». Вот так… Так что пока моему брату «факт существования» Карачевской подпольной организации приходится увековечивать в его собственном романе «Троицын день».
И снова редко делаю записи потому, что полностью погрузилась в дневники, – правлю, перечитываю, перепечатываю и зачастую кажется: это – лишнее, это – не надо, а стоит ли оставлять это или то? Но выбрасывать «это и то» жалко, вот и думаю, думаю… и когда на работу еду, и когда вяжу в своем уголке дивана, и перед сном, и когда не спится.
Трудное занятие, но интересное!
Как же хорошо, что позавчера на работе дали по цыплёнку и по кило колбасы, да еще и сберегла всё это, – ведь сегодня у Платона день рождения. Но еще и на десерт что-то надо… И перед работой забегаю на базар, покупаю полкило овсяного печенья, триста грамм конфет «Маска», три тюльпана, ремешок для часов – в подарок.
И вечером помогает сын, раскладывая на тарелке хлеб «красиво».
– А что подарить? – спрашивает.
– Подумай.
– А-а, знаю! – И убегает, приносит маленький кинжальчик, свою «лябу», как называл ее пару лет назад. – Скажу: защищайся им, папа, от врагов, и нас защищай.
И вот – зажаренный в духовке цыплёнок, помидорчики, конфеты, печеники, вино… дочке и сыну – тоже по чуть-чуть с черничным соком:
– Будь счастлив, глава семейства!
Как всегда, прямо с поезда, захожу на базар и ищу маму.
Да вон она! Покупает картошку у мужика и стоит рядом с ним со своей коляской сгорбленная, жалкая… и кажется мне, что все бабы пальцами на меня указывают: во, мол, довели мать! Сквозь землю провалиться б!
– Не езди на базар! Хватит, отвозилась, отторговала, – твердим ей с Витькой, а она…
Когда был в Брянске, повезла все же, и вот сидит теперь на порожке и рассказывает:
– Вязу, значить, свою коляску с базару… вдруг в глазах потемнело. Присела тах-то на чье-то крылечко, а тут – знакомая идеть: «Что ты, Мань»? Да так, ничаво, говорю, отдыхаю… А у самой всё плыветь перед глазами. «Давай помогу тебе», – знакомая-то… Не, не надо, отвечаю, иди, иди. Ну, пошла она, а тут ишшо двое подходють, помоложе: «Давайте мы вам, бабушка, коляску довезем», а знакомая возвратилася да говорить им: не надо, мол, не трогайте ее, она сама… вот только отсидится и… Во как, милая…
– Ма, ну зачем же ты поехала! – улыбаюсь почти сквозь слезы, а она уже лыжной палкой пытается дотянуться
