стороны в сторону, будто высматривала кого-то в потемках. Однажды Иринушка подошла к дочери и положила руки на ее узкие плечики.
– Кого ты там все высматриваешь, Василисушка? Расскажи мне, – ласково спросила она.
Василиса дернулась, сбросила руки матери и пробубнила в ответ:
– Сестрицу жду!
Иринушка опешила, ноги и руки ее похолодели, налились тяжестью.
– Так ведь нет у тебя сестрицы, доченька! – тихо прошептала она.
– Как это нет? Есть она!
Василиса повернула голову к Иринушке. Бледное, худое личико растянулось в широкой улыбке. У Иринушки от этой улыбки по спине пошли мурашки, а сама она затряслась, хотя дома было тепло.
– Как же звать твою сестрицу? – дрожащим голосом спросила она.
Василиса сначала молчала, а потом выкрикнула громко и звонко:
– Лягушачья царевна!
Засмеявшись, она допрыгала до печи и ловко забралась на нее. А Иринушка все смотрела и смотрела в темноту за окном. Василий крепко спал, его спокойное дыхание было ровным. И хорошо, что он ничего не слышал! А вот Иринушке стало теперь не до сна. И вот, когда она уже хотела отойти от окошка и лечь в постель, в темноте за окном сверкнули два глаза. Иринушка вскрикнула от неожиданности, отпрянула в сторону и резким движением задернула занавески.
– Померещилось? – шепотом спросила себя она, – Да точно померещилось.
Она снова подошла к окну и, чтобы уж точно убедиться, что увиденное в темноте – лишь обман зрения, отогнула край занавески и прищурилась. И тут рядом с окном мелькнула тень – маленькая и худенькая, будто детская. Иринушка зажала ладонями рот, чтобы заглушить рвущийся наружу крик.
– Это она! – задыхаясь, выговорила она.
– Кто она? Что случилось, женка? – сонным голосом спросил проснувшийся Василий.
Иринушка испуганно взглянула на мужа. За окном было темно. Что она могла там увидеть? Под окном – кусты смородины, может, их ветер растрепал, а ей и привиделось уж бог знает что! Нет там никого. Так она успокоила себя мысленно, а Василию ответила:
– Да ничего, Вася. Спи. Просто я скоро с нашей Василиской сама с ума сойду…
Василий вздохнул, перевернулся на другой бок и вскоре снова захрапел. Иринушка перекрестилась перед иконой и тоже легла. Вот только сна не было ни в одном глазу, на душе было тяжело и тревожно.
***
– Молитвы-то над ней читала?
– Читала.
– Отваром полыни с утреца брызгала?
– Брызгала.
– И чего?
– Ничего.
Старая повитуха Пелагея плеснула в чашку мутный травяной отвар и выпила его залпом.
– Мучаюсь с животом с самой зимы. Ох, скорей бы уж помереть! – пожаловалась она.
Иринушка смотрела на старуху с мольбой в глазах. Она пришла к ней за советом, но, судя по всему, у Пелагеи не было для нее совета.
– Чего
