по-другому, она думать не могла. Яркое, сладостное предвкушение распаляло так, что по плечам и шее пробегали мурашки, совсем не так, как во время неожиданного поцелуя. Снова захотелось почувствовать этот трепет за один вдох до поцелуя, когда губы едва-едва касаются… Она даже подалась вперёд, но Остромысл её удержал за плечи.
Соловейка взглянула в лицо князя. Он тяжело дышал, ладонью пригладил бороду.
–– Ты больше не должна ходить за мной, – тихим голосом с хрипотцой проговорил Остромысл. – Не ходи больше ни на реку, ни в лес.
–– Почему? – сожаление в вопросе прорвалось раньше, чем Соловейка успела прикусить губы.
Князь вскинул брови, а потом нахмурился и стал самим собой. Он снова ровно дышал, смотрел на неё колко и проницательно, как на любого, кто перед ним встал бы.
–– Нечего более тебе здесь искать, – строго сказал Остромысл, и потом всю дорогу до самого княжеского холма уже ничего не говорил.
Глава 12
Вот уже несколько дней прошло, как Аяр с дружиной вернулись из Урочища. Еще не доезжая до княжеского холма он решил, что не оставит Райнара в его беде, и сдержал обещание. Но никого они не нашли, и с каждым днём надежды оставалось всё меньше. Райнар сжимал зубы и злобно ворочал челюстью, Аяру ему нечего было сказать. Он боялся представить, что кто-то из его сестёр может куда-то пропасть. Что Соловейка одним днём возьмёт и исчезнет, а он не будет знать, в какую сторону гнать коня.
Сейчас княжич её хоть и мельком, но всё же видел. Замечал с заднего двора по утрам в окне, или вечерами со свечой в коридоре, но не смел подойти. Казалось, от него всё еще разило тяжелым духом ведьминской землянки. Он поддался возбуждению и весь им пропах. Казалось, и другие это чуют, недаром Райнар всю дорогу на него лукаво поглядывал. Вдруг и Соловейка почувствует?.. Хотелось обнять сестру, перебить ведьмин дурман запахом её волос, забыть, забыть всё, что отзывалось стыдом и беспомощностью. И Аяр гнал коня за Райнаром, чтобы ветер сдувал с него сомнение и страх; они затемно уезжали, затемно возвращались.
А глубокой, черной ночью даже обессиленный Аяр не мог уснуть. Перед глазами стояла улыбчивая, нежная Соловейка с притягательной ямочкой на щеке, мужская любовная жила горела и дыбила одеяло, будто помня зной женского лона. Проклятая ведьма! – думал он о девице с костями в волосах, чтобы не думать о Соловейке, жмурился до боли, чтоб прогнать образ сидящей на нём Соловейки, но тот становился только ярче и топил Аяра в мужской жаре. Так не должно быть! Он со стоном поворачивался на бок, стараясь себя не касаться, чтобы еще больше не распалиться и не представить, как могла бы на него сесть Соловейка. ЧТо это могло быть её тугое, обжигающее тепло. Но она всё равно являлась ему во сне.
На заре Аяр вставал разбитый и ни о чем не хотел думать. Но нет-нет, да спрашивал сам себя: не зря же он поймал Соловейкин ботинок? Иной раз она так на него смотрела, что – одно слово, только одно его слово всё решит и больше не нужно будет таиться. А как отцу всё объяснить,
