Я богам молюсь, боги мне помогают. Это вы только друг на друга уповаете.
Аяр вздохнул, мотнул головой сестрице, чтобы она вернулась на скамью свидетелей. Там же сидел и князь, скрестив руки на груди. Он ни слова ни проронил, только сердито смотрел на всех.
Но старику-жрецу его взгляды были нипочем, этот суд ему безразличен. И сподручники его тоже безразличны. А раз никто не виноват – значит виноваты все, невозможно не увидеть страх и смерть, не услышать крик. Осталось только всё закончить.
–– Уложением князя Бурелома любой, нарушивший его и пошедший на убийство повинен смерти, – строго и уверенно сказал Аяр. – И ты, жрец Скорпунь, за принесение в жертву молодой девицы, за сопротивление княжеской воле будешь казнён. Злодеи твои, ежели не признаются, тоже будут казнены, признавшие вину – побиты и изгнаны.
–– Я не боюсь твоего меча, юный княжич.
–– Я знаю, – уверенно ответил Аяр, а потом встал и глянул на Райнара. – Мой верный дружинник тебя казнит ему ведомым способом. Такова моя воля.
Собравшийся в палатах Ольховский люд одобрительно застучал ногами и посохами об пол. Райнар отнял руки от груди, сверкнув на княжича глазами. По лицу его пробежала тень не то улыбки, не то оскала. Аяр встал, у него плечи сводило судорогой от напряжения, он старался не смотреть на князя, потому что знал: отец никогда не отдал бы последний кровавый суд над первым жрецом в руки обиженного дружинника, несмотря на давние традиции. Старика, как и остальных, казнил бы палач, а Райнару пришлось бы только бродить вокруг оставшейся от него кровавой лужи и заживо умирать от мысли, что ничего не смог сделать. Аяр бы точно умер. Поэтому его справедливость – позволить Райнару забрать с убийцы последний долг: жизнь за жизнь.
Старейшины и в самом деле переглянулись меж собой, глянули на князя. Но тот даже бровью не повёл, всё так же сидя с перекрещенными на груди руками. Аяр почувствовал себя еще увереннее, а свой суд – справедливым. Скорпунь будет казнён, его помощники биты, а те, кто князю в верности не поклянётся – изгнаны. На том суд и закончили.
***
Райнар своей рукой обмотал жреца верёвкой и молча повёл на двор. Он вообще был непривычно тих и сосредоточен. С той минуты, как на своих руках принёс тело Ладушки домой, Райнар едва ли сказал несколько фраз. Он только утробно рычал, а потом зачем-то распустил свои варяжские косы и связал их одним шнурком. Обычно льдисто-светлые его глаза теперь были непроницаемыми и тёмными, как болотный лёд. Дружинник привязал старика к седлу лошади и ничего, кроме лопаты с собой не взял. Аяр по старой традиции седлал коня вслед за ним, чтобы княжеская воля оставалась со всеми до конца.
Кони шли не быстро, но старик всё равно с трудом перебирал ногами, запинаясь о длинный подол рубашки. Они выехали в широкое поле за холмом. Трава здесь совсем пожухла и торчала из земли ржавыми занозами. Райнар соскочил на землю, сбросил с себя тёплый кафтан, а от седла отвязал лопату. Старик так и остался стоять, весь скрученный на такой короткой верёвке,
