захотела облизнуть пересохшие губы, но провела языком по его пальцам. Остромысл с рыком оказался прямо над ней и снова поцеловал так яростно, что она не успевала отвечать. Только шумно вдыхала между касаниями, голова закружилась еще сильнее. Мир вокруг неё поплыл, остались только ощущения прикосновений там, где вся она превращалась в горящую точку и дурманящий, немного сладкий, немного терпкий мужской запах. Хотелось кричать и смеяться, но получалось только хрипло стонать. Хотелось, чтобы он никогда не отнимал руки от её ложбинки между ног, потому что без него – там, внизу – становилось холодно и невыносимо тяжело.
Но он и не думал. Его пальцы нежно прошлись вверх-вниз, Соловейка запрокинула голову, разрывая поцелуй. Её всю трясло, внутри горело. Она заметалась на шубе от невероятного желания что-то схватить, или закричать, или сжаться – князь сразу же прочитал её мысли. Он обхватил её одной рукой за плечи, навалился, бёдрами разводя её ноги. Колени дрожали, она вся дрожала, но под его тяжестью ей вдруг стало спокойно. Он убрал руку от её влажного, набухшего женского места и Соловейке показалось, что это и была любовь, о которой говорили тётки полушёпотом.
Она едва смогла через дурманящую дымку взглянуть на князя, как вдруг он качнулся вперёд, не отрывая от неё жадного, горящего взгляда. Соловейка вздрогнула, чувствуя распирающий напор между ног, а потом он припал губами к её шее и толкнулся в неё сильнее. Соловейка вскрикнула ему в плечо, широко распахнув глаза от изумления. Князь что-то зашептал коротко и остро покрывая её лицо поцелуями. Он снова мягко уложил её на ковёр, ласково, будто успокаивающе ведя руками по телу. Очертил пальцами грудь, коснувшись напряженных сосков. По телу разлилась тёплая, будоражащая волна, перебивая собой режущее чувство внутри.
Соловейка вздрогнула, с удивлением почувствовав не только боль, но и приятное чувство наполненности и невероятной близости. Он был так близко, он дышал прямо над ней, он смотрел в её лицо так, как никто никогда не смотрел. И хотелось, чтобы он не отрывал взгляда и не отстранялся, а стал еще ближе. Судорожно вдохнув, Остромысл схватил её за бёдра и снова качнулся вперёд. Соловейка вскрикнула, снова вцепившись руками в звериный ворс шубы. Но за мгновением боли наступало обволакивающее удовольствие. Казалось, она перестала самой себе принадлежать в этой непонятно смеси чувств. Всё в ней сжималось в предчувствии боли, а через мгновение разливалось кипятком от бёдер к голове – будто с разбегу прыгаешь в ледяную реку, а потом оказываешься в руках сильного, заботливого мужчины. И ей хотелось снова и снова выплывать из болезненной точки в его объятия. Наконец, она подалась бёдрами навстречу князю. Он, сжимая её бока ладонями, яссилой потянул на себя, толчком заполняя Соловейку до конца. Голова её металась по ковру, разбрасывая волосы, она кусала губы между вскриками, а потом не выдержала, приподнялась и прижалась грудью к Остромыслу. Он тут же упал, подмяв её под себя. Еще раз остро и глубоко качнулся, утопив стон в её волосах, и остановился.
Соловейка,
