присел перед ней. – Почему ты здесь? Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
Может, опять отец решил поиграть с ней в свои игры? Аяр осмотрел сестру, она выглядела как обычно: сухие волосы в косе, домашняя юбка поверх обычной домашней рубахи, обутая. Только лицо заплаканное. Соловейка двумя ладонями отёрла слёзы и помотала головой.
–– Что же тогда? – Аяр захотел взять её за руку, но она скрестила ладони и положив их на колени.
–– Ничего… – сказала, а у самой голос от слёз задрожал. Она закусила губу, захотела встать, но Аяр накрыл её ладони своими, взглянул в лицо, и тогда она сдалась.
Сбивчиво и путанно Соловейка рассказала, что сестрица Журавелька теперь на неё в обиде. Прогнала её от себя, не дозволяет более с ней быть, говорит, что все против их с Корьяном любви. И Соловейка – больше всех, потому что их с Аяром водой не разольёшь. А Аяру по рождению против брата положено идти… «Ты, – сказала Журавелька сестре, – нас никогда не поймёшь, ты с ними против нас и доброта твоя не настоящая».
Соловейка снова разрыдалась, личико у неё было такое обиженное, что Аяр не сдержался, привлёк её к себе. Плечи сестрицы мелко дрожали, но он не мог пересилить себя и по-братски девушку похлопать по спине. Он крепко обнял её, а потом встал на ноги и потянул Соловейку за собой, жадно вдыхая запах её волос. Внутри всё задрожало, некстати вспомнились насмешливые слова Корьяна. Соловейка всё еще рыдала на его груди, а Аяр чувствовал только как ему становится жарко. Он наклонился, как делал это много раз, чтобы шепнуть ей что-то утешительное, но вместо слов нестерпимо захотел коснуться губами её щеки. Дыхание само собой задержалось, Аяр коснулся щекой её щеки и тут дверь в сени распахнулась.
***
Князь Остромысл решительно вышел в сени, но тут же остановился, напоровшись взглядом на старшего сына. Он стоял, вцепившись руками в волосы Соловейки и что-то ей нашептывал. Князь несколько мгновений смотрел на них, а Аяр всё не отнимал головы от девицы, как мёдом ей щеку намазало. Он не сразу обернулся, как будто с трудом оторвавшись. Остромысл нахмурился. От глубокой морщины меж бровей будто прошла волна онемения. Князь узнал это дрожащую руку в женских волосах – мысль об этом опалила, как брошенная костром искра, и зажгла чувство, которое он уже почти забыл – ревность.
–– Аяр! – громко позвал князь.
Сын раскрасневшийся, тяжело дышащий, обернулся, на лице его отразилось сожаление. Соловейка вздрогнула и тоже взглянула на князя. Лицо у неё было красное, залитое слезами, она испуганно хлопнула ресницами, упёрлась ладонями в Аярову грудь. Он, наконец, разомкнул объятия, отступил на шаг и повернулся к отцу.
–– Седьмица прошла. Сходи-ка и приведи ко мне своего брата, послушаем, до чего он додумался.
–– Я? – встревоженно переспросил Аяр, лицо его побледнело. – Корьяна?
Князь всегда считал, что вырастил достойных сыновей, но каждый из них так и норовил отца разубедить. То один личину дурака примеряет,
