поймал на крючок… А она возьмёт и выскользнет! И совсем её не напугает какая-то вода. Что может случиться от одного ведра? Перетерпит одну минуточку, зато никто-никто ничего не узнает.
Соловейка, сверкнув глазами, смело скинула полушубок, оставшись в нижнем длинном сарафане. Подумала и точно так же скинула ботиночки, чтобы потом нырнуть в них и согреться. Холод тут же вцепился в неё острыми когтями, она сделала шаг к князю, тогда он, не предупреждая, быстро поднял и вывернул на неё ведро.
Ледяная вода рухнула сверху, как острый клинок, прорезала себе каплями путь по коже, забралась под рубаху, заморозила сердце. Соловейка завизжала так оглушительно, что в курятнике встрепенулись и заорали всё проспавшие петухи. Всё вокруг неё, внутри неё горело. Князь отбросил в сторону ведро, подхватил с земли её полушубок и накинул на плечи, принялся сильно растирать руки, и тогда обескураженная Соловейка заметила на его лице лёгкую улыбку. Он улыбался в бороду, пытаясь согреть. Улыбался, а Соловейке снова слышался его смех. Он играет с ней, а она поддаётся.
Ей бы сбежать, но князь так отчаянно втирал ледяную воду с её кожи в шерсть полушубка, что она не смогла. Замерла перед ним, слизывая с губ последние капли и ей захотелось, чтобы он снова её поцеловал, обдав жаром. Остромысл, будто прочитав её мысли, на секунду замер… Соловейка вскинула голову, распахнув губы, князь перестал улыбаться, глубоко задышал. Через невероятно долгую, вязкую секунду, он вдруг подхватил её, приподнял, скрестив руки под ягодицами. Соловейка снова вскрикнула, от неожиданности вцепившись в плечи князя, и всё не могла оторвать от него взгляда, так близко было его лицо… Стоит лишь чуть-чуть наклониться и… Соловейка едва-едва коснулась губами его щеки над линией бороды так же, как он коснулся её на поляне – мягко, почти невесомо… Остромысл глубоко вдохнул, а потом сделал несколько широких шагов и поставил её на деревянное крыльцо. После снега оно казалось тёплым, как печка, и одиноким.
Терем будто вздрогнул, зашумел, за воротами гридницы послышались крики и топот, несколько всклокоченных дружинников в одних рубахах, но с оружием выскочили из-за сарая и удивлённо остановились, уставившись на князя. За спиной Соловейки тоже послышались быстрые шаги, а потом открылась дверь и на пороге появился встревоженный Аяр. Соловейка испуганно обернулась на него, не зная, что сказать. Ведь он точно что-нибудь спросит! И тогда всё пропало! И Журавелька пропала… и она пропала! Щеки у неё запылали, ноги начало жечь огнём, будто братец кинул на пол раскалённые угли. Что же она натворила! Аяр смотрел на неё, не отводя глаз, захотелось закутаться в полушубок еще глубже, натянуть его на голову и никого не видеть.
–– Это ты кричала? Что случилось? – быстро спросил он, а потом глянул на Остромысла посреди двора.
Тот будто бы снова превратился в князя – сердитого, строгого властителя Ольхова. Разве он и не ей князь-батюшка, которого нужно слушать и почитать? Но почему же ей захотелось его поцеловать?
А князь снова набрал ведро холодной воды, строго глядя на
