ибо оба его собеседника, сделав несколько шагов, вдруг остановились как громом пораженные. Не успел я заметить все это, как дверь гостиной с грохотом распахнулась, мисс Рейчел стремительно прошагала в свою спальню, злая и разгневанная, с горящими глазами и пылающими щеками. Господин старший инспектор попытался было снова расспросить ее, но она у самой двери спальни развернулась и в бешенстве закричала:
– Я не хочу вас видеть! Мой алмаз пропал! Ни вы, ни кто-либо другой не найдет его, никогда!
С этими словами она вошла в спальню и заперла за собой дверь. Пенелопа, стоявшая к ней ближе всего, услышала, как ее хозяйка зарыдала, как только снова осталась одна.
Одно мгновение в ярости, следующее – в слезах. Что это означает?
Я сказал главному инспектору: это означает, что мисс Рейчел слишком расстроилась из-за потери камня. Мне было горько видеть, как молодая хозяйка выходит из себя, даже перед полицейским офицером, поэтому, заботясь о чести семьи, я как мог принес извинения. Но в душе я был крайне озадачен необычным поведением и словами мисс Рейчел. Основываясь на сказанном ею у двери спальни, я мог только заключить следующее: ее смертельно обидело то, что мы вызвали полицию, и удивление мистера Франклина на террасе было вызвано тем, что она ему (как человеку, непосредственно вызывавшему полицейских) об этом сказала. Однако если это предположение верно, то почему она, потеряв алмаз, возражала против присутствия в доме тех самых людей, которые по роду службы должны были заниматься его поисками? И откуда, скажите на милость, она могла знать, что Лунный камень уже никогда не найдут?
При нынешнем положении вещей надежды на то, что кто-либо в доме даст ответы на эти вопросы, не было. Мистер Франклин, похоже, считал ниже своего достоинства передавать слуге – даже такому старому слуге, как я, – что мисс Рейчел сказала ему на террасе. Мистер Годфри, который как джентльмен и родственник, видимо, пользовался доверием мистера Франклина, доверие это уважал и молчал. Миледи, несомненно, тоже посвященная в тайну и единственная, кто имел доступ к мисс Рейчел, открыто заявляла, что ничего не могла с нею поделать. «Ваши разговоры об алмазе только злят меня!» При всем материнском влиянии она не смогла выдавить из нее больше ни слова.
Таким образом, мы зашли в тупик и с мисс Рейчел, и с Лунным камнем. В первом случае миледи была бессильна нам помочь. Во втором (и вы сейчас сможете сами в этом убедиться) мистер Сигрейв был близок к растерянности и замешательству.
Обыскав весь будуар и не сделав никаких открытий среди мебели, наш многоопытный сыщик спросил у меня, было ли вообще слугам известно, куда на ночь спрятали алмаз.
– Во-первых, я знал, куда его положили, сэр, – ответил я. – Сэмюэль, лакей, тоже это знал, потому что находился в зале, когда решали, куда на ночь положить алмаз. Знала моя дочь, она вам уже об этом говорила. Она или Сэмюэль могли упомянуть об этом кому-то из слуг… Или кто-то еще
