в России. В итоге, официальное положение Маруцци в Италии являлось неустойчивым, миссия по финансовому обеспечению русского флота, вскоре возложенная на него в связи с началом русско-турецкой войны, – крайне деликатной, требовавшей действий, по сути не предусмотренных его статусом поверенного в торговых делах[910]. В инструкции, данной Маруцци 10 марта 1768 г., говорилось, что в его «истинные», политические задачи входит установление контактов с венецианским Сенатом, которые бы способствовали упрочению русско-венецианских связей, аккредитация при других итальянских дворах, внимательное наблюдение за реакцией Оттоманской Порты по отношению к русскому поверенному в делах, мониторинг экономического состояния итальянских держав (с особенным упором на динамику их ценовой политики), забота о единоверцах – православных, находящихся в Италии[911]. Другой важнейшей функцией Маруцци в Венеции была работа с «общественным мнением»: кроме разговоров с венецианскими нобилями[912] и вербовки «нужных» людей, с начала войны маркиз регулярно помещал в итальянской прессе сообщения о победах русской армии, полученные из Петербурга[913]. В качестве компенсации за услуги подданным других стран Маруцци имел право ходатайствовать об императорских государственных наградах (даже ордене св. Георгия Победоносца[914]). Наконец, в-третьих, в задачи Маруцци входило обеспечение и выкуп займов, предназначенных на нужды русского флота, укрепление связей с европейскими и итальянскими банковскими домами и, шире, любые финансовые операции в Италии и хранение денежных средств[915]. Выполнить последнее задание было весьма непросто. С одной стороны, Маруцци, выступая поручителем при получении кредитов (чаще всего в Генуе), регулярно ставил под угрозу деловую репутацию – свою и собственной семьи. С другой стороны, маркиз нередко получал нарекания из Петербурга в связи с нецелевым расходованием средств и отсутствием прозрачной отчетности (что зачастую являлось следствием небрежного отношения к деньгам, например, со стороны А.Г. Орлова)[916].
В письмах Маруцци к русским сановникам на протяжении всей русско-турецкой войны повторяются настойчивые просьбы выслать из России рекомендательные письма к остальным итальянским дворам[917] (прежде всего, вероятно, к неаполитанскому, туринскому и флорентийскому) и оригинал патента, данного Маруцци в Петербурге[918]. Однако несмотря на многочисленные запросы указанных верительных грамот Маруцци так и не получил, что существенно усложнило его деятельность, сделав его статус поверенного весьма условным: в официальных бумагах указывалось, что он командирован в Венецию и остальную Италию, но такая формулировка не соответствовала практике принятой в дипломатии тех лет.
Деятельность Маруцци не вызывала особенного энтузиазма и у венецианских властей[919], хотя сам он изначально рассчитывал на
На основе донесения Реньера в Сенат от 30 апреля 1768 г.:
СбРИО. T. 87. C. 45-48. Обмен информацией был взаимным. Так, А.М. Голицын в своих письмах постоянно сообщал Маруцци о новостях из русской армии, Маруцци же передавал известия о турецкой армии, полученные из его источников, а также писал о внутренних итальянских и европейских событиях.
Как отмечал Маруцци в шифрованном письме А.М. Голицыну от 21 февраля/4 марта 1769 г.: «Мои друзья трудятся изо всех сил, чтобы расположить к нам умы» (РГАДА. Ф. 1263. On. 1. Ед. хр. 2044. Л. 23; оригинал по-французски).
Об этом Маруцци, в частности, писал А.М. Голицыну в письмах от 2/13 января и 23 января/3 февраля 1770 г. (РГАДА. Ф. 1263. Он. 1. Ед. хр. 2045. Л. 3 об., 7).
Об этом см. письмо Маруцци А.М. Голицыну от 2/13 января 1770 г. (Там же).
См., например: СбРИО. Т. 1. С. 7, 13; РГАДА. Ф. 1263. On. 1. Ед. хр. 2045. Л. 15 об.-16., 22-22 об. Вместе с Маруцци в денежных операциях России участвовали британский консул в Ливорно Д. Дик и русский агент в Тоскане Р. Разерфорд (СбРИО. Т. 1. С. 37; СбРИО. Т. 97. СПб., 1896. С. 82; РГАДА. Ф. 1263. Он. 1. Ед. хр. 2049. Л. 25).
Так, в 1771 г. «гонителем» Маруцци выступил А.А. Вяземский (см. письмо Маруцци А.М. Голицыну от 30 июля/10 августа 1771 г.; РГАДА. Ф. 1263. On. 1. Ед. хр. 2047. Л. 25-28 об.).
Например, в реляции из Венеции от 6/17 декабря 1768 г., поверенный писал: «Один из Туринских моих приятелей, имеющий значение при тамошнем дворе пишет мне, что министр иностранных дел сказал ему, что он с удовольствием услыхал, что мне поручены дела в<ашего>. имп<ераторского> вел<ичест>ва для всей Италии и что он не сомневается, что я имею кредитивные грамоты и к его двору и что ему было бы весьма приятно видеть меня в Турине» (СбРИО. Т. 87. С. 265; оригинал по-французски). Маруцци писал (и говорил еще перед своим отъездом из России Н.И. Панину), что с верительными грамотами, в которых упомянута лишь Венеция, могут возникнуть затруднения: другим дворам это не понравится, ибо они названы после республики и все вместе без различия (Там же).
Количество упоминаний и просьб о присылке грамот и патента в письмах Маруцци А.М. Голицыну огромно. Впервые Маруцци просил о наделении его более широкими полномочиями в письме от 13/24 декабря 1768 г. (РГАДА. Ф. 1263. On. 1. Ед. хр. 2043. Л. 45-45 об.). В письме к Голицыну от 31 октября/11 ноября 1769 г. Маруцци отмечал, что соответствующие обещания были даны ему и А.Г. Орловым (РГАДА. Ф. 1263. On. 1. Ед. хр. 2044. Л. 81).
