в День святого Валентина. В этот день вольные птицы выбирают себе пару, а сердца влюбленных соединяются.
– Значит, через шесть месяцев я освобожусь от опеки этого гнусного сэра Лайонела! – воскликнула я.
Выражение лица сэра Джаспера подсказало мне, что не все так просто, еще до того, как он заговорил:
– К сожалению, тебе придется подчиняться своему опекуну до тех пор, пока ты не станешь совершеннолетней. А до этого у него будут все права, чтобы распоряжаться твоим наследством и твоей участью. Большинство опекунов берут своих подопечных к себе в дом. Если у сэра Лайонела есть сыновья, он наверняка захочет выдать тебя замуж за одного из них, ибо, выкупив у Королевского Суда по делам опеки попечительство над тобою, он получил право выбрать тебе супруга.
Я смотрела на сэра Джаспера в изумлении, но тень, набежавшая на его лицо, и слезы, наполнившие глаза моей мачехи, подтвердили правдивость его слов. Меня обуяло чувство полной беспомощности, а сердце как будто сдавила холодная и жестокая рука. Странная мысль пришла мне на ум: слишком много общего у меня с моим любимым скакуном, со Светочем Хартлейка, – мы оба потеряли самое дорогое в жизни и ни один из нас не вправе распоряжаться собственной судьбой.
Глава 3
Стоило мне увидеть сэра Лайонела Даггета, входящего в сад нашего дома в Гластонбери, как я тотчас поняла, что никогда не смогу полюбить этого человека. Скажу больше – я почувствовала презрение к нему, лишь раз взглянув в его надменное лицо. Откуда возникло это чувство? Ведь я тогда про него ничего не знала, а он еще не раскрыл своих намерений разлучить меня с моей мачехой и увезти из тех мест, где мне знаком был каждый камешек, каждая тропинка. И все же что-то в его облике и манере держаться сразу заставило меня чуть ли не задохнуться от ненависти.
– Томасина, ты должна быть любезной с сэром Лайонелом, – полушепотом предупредила меня Бланш, пока наш непрошеный гость приближался к нам. – Улыбнешься – и он будет к тебе снисходителен, нахмуришься – только разозлишь его.
Бланш сидела в беседке, увитой розами, на одной из деревянных скамеек. Моя мачеха казалась совершенно спокойной и невозмутимо вышивала сложный цветочный узор на рукаве[7]. Она не пропускала ни единого стежка, и ни одна морщинка не нарушала гладкости ее бледного чела.
Я, пытаясь придать своему лицу столь же бесстрастное выражение, не сводила глаз со своего опекуна. На первый взгляд, он казался вполне привлекательным мужчиной. Стройный, кареглазый, с иссиня-черными кудрями, обрамлявшими загорелое лицо, он не выглядел слишком крепким и могучим, чтобы подавлять тех, кто находится рядом с ним. Как и положено по этикету, он поклонился сначала моей мачехе, а затем и мне. Скамьи, на которых сидели мы с Бланш, стояли под углом друг к другу, и сэр Лайонел вынужден был отступить назад, чтобы мы обе попали в его поле зрения. Мы умышленно расположились с Бланш таким образом, дабы держать нашего гостя на расстоянии.
– Мое почтение, мисс Томасина, – промолвил сэр Лайонел.
В описываемую эпоху рукава пристегивались к лифу платья и являлись самостоятельной деталью туалета.
