рассмеялись. Затем он достал из своего мешковатого, довольно потертого пиджака фирмы «Дж. Пресс» пожарный топорик и, дико размахивая им, принялся носиться по всему залу за «индейкой» – которую, судя по всему, видеть мог только он.
Столы опрокидывались, тарелки летели на пол. Все – и преподаватели, и студенты, и гости из Клиффа – в ужасе разбежались. Кто-то позвал полицию из кампуса, но когда копы зашли внутрь, они тоже до смерти испугались. Единственным, кому достало хладнокровия разобраться с этой ситуацией, оказался старший преподаватель Уитни Портер. Он осторожно подошел к Уигу и уверенным тоном спросил, нужен ли еще Майку топор.
Этот невинный, но столь уместно заданный вопрос заставил Уига затормозить и задуматься о происходящем. Ответил он не сразу. Судя по всему, до него постепенно дошло, что он держит в руке смертельное оружие, при этом, наверное, не до конца понимая, зачем оно ему понадобилось.
С тем же непоколебимым спокойствием Уитни попросил Майкла отдать топор.
Уигглсворт отреагировал с необычайной вежливостью. Он тут же подал орудие (рукояткой вперед) старшему преподавателю со словами: «Да, сэр, доктор Портер».
К тому времени уже появились два врача из медицинского корпуса. Они увели Майка, и, к их, несомненно, бесконечной радости, доктор Портер настоял на том, чтобы поехать в больницу вместе с ними.
Как только врачи стали пускать к нему посетителей, я его навестил. Мне было действительно больно увидеть, каким беспомощным стал наш гарвардский силач. Он то принимался рыдать, то срывался на хохот. Доктор сказал, что больному требуется «много отдыха». Другими словами, они не знали, когда – и, возможно, как – ему станет лучше.
Через десять дней после того, как Майкл Уигглсворт внезапно покинул нас, глава Финли вызвал Эндрю к себе в кабинет. Беседа, как и раньше, началась с бесконечного повторения его фамилии разными интонациями. Элиот повествующий, Элиот созерцающий, Элиот вопрошающий. Закончив со вступительными обращениями, он сказал:
– Элиот, я считаю тебя не только эпонимом, но и настоящим эпигоном.
(Сразу после этого разговора Эндрю поспешил заглянуть в словарь и обнаружил, что сначала его похвалили за происхождение из семьи, давшей имя студенческому дому, а потом за то, что он достоин этого имени.)
– Элиот, Элиот, – повторял глава Финли, – меня крайне беспокоит судьба Уигглсворта. Сижу вот, вспоминаю и пытаюсь понять, не замечал ли я каких-то предпосылок к этому. Но он всегда представлялся мне истинным Аяксом.
Эндрю даже слегка растерялся. Ему был известен лишь один Аякс – моющее средство.
– Ну же, Элиот, – продолжил преподаватель, – Аякс, «стена ахейцев», великий воин, уступавший по силе лишь самому Ахиллесу.
– Да-да, – согласился Эндрю, – Уиг был настоящей «стеной».
– Я видел его каждое утро, – сказал профессор, – когда он
