Музеум. На вымощенных булыжником улицах теснился народ – взволнованный, любопытный, напуганный.
Когда они добрались до парка Музеум, слезоточивый газ еще не рассеялся. Анико достала платок и прижала к лицу. У Дьердя начало жечь глаза. Какая-то девушка билась в истерике и кричала, что тайная полиция поубивала беззащитных людей.
– Мы сами убьем этих ублюдков, всех до одного! – рыдала она.
– Черта с два, – прошептал Дьердь девушке. – Поверю в это, только когда увижу хоть одного из них мертвым.
Он схватил Анико за руку, и они побежали дальше.
Не пробежав и квартала, они в ужасе замерли – на фонарном столбе висел агент тайной полиции. Точнее, оставшееся от него кровавое месиво. Дьердя затошнило.
– Дьюри, – сдавленным голосом произнесла Анико, – но ведь все знают, что они творили с заключенными…
Через пару улиц они увидели еще два трупа агентов госбезопасности.
– Боже, я не могу на это больше смотреть.
– Идем, я отведу тебя домой, – сказал ей Дьердь.
– Что ж, yompetz, как вижу, тебя еще не арестовали.
Было почти пять утра. Усталый Иштван Колоджи сидел у радио и нервно курил. Марика кинулась обнимать своего брата.
– Дьюри, ходят ужасные слухи, я боялась, что с тобой что-то случилось.
– Забудь о слухах, Марика, – перебил ее отец семейства. – Правду только что сказали в новостях.
– Правду? – спокойно спросил Дьердь. – И какова же эта правда по версии Радио Будапешт?
– Мелкий фашистский бунт, с которым полиция сурово расправилась, – сказал Иштван Колоджи. – А где ты был весь вечер?
Дьердь сел на стул напротив отца, наклонился вперед и с улыбкой ответил:
– Слушал Имре Надя.
– Ты сошел с ума. Надь теперь никто.
– Скажи это тысячам людей, которые приветствовали его на Парламентской площади. И мы вернем его на пост главы партии.
– А у меня снова отрастут волосы на затылке. Вы – просто шайка идиотов.
– Говоришь, как истинный социалист, – отметил Дьердь, выходя из комнаты. – Я иду спать. Даже сумасшедшим нужен отдых.
Прошло всего три часа, когда сестра растолкала его.
– Просыпайся, Дьюри. Надя назначили премьером! Только что сказали в новостях.
Дьердь заставил свое измученное тело подняться с кровати. Он должен был увидеть лицо своего отца. На ходу застегивая рубашку, прошлепал в гостиную. Старик был будто прикован к креслу у радио, а вокруг стояли переполненные окурками пепельницы.
Марика подала Дьердю чашку черного кофе.
– Ну, и? – спросил Джордж отца. Глава семьи поднял взгляд и без тени иронии ответил:
– Я ни слова не говорил против Имре Надя. В любом случае он наверняка получил одобрение Москвы, потому
