всеми забытый,Что я в жизни был одинок,
Что со мной остался лишь Бог.
Будапешт, октябрь 1956 года
Детство Дьердя прошло под патронажем двух изуверов: Иосифа Сталина и собственного отца. Разница была лишь в том, что Сталин мучил миллионы, а отец – одного Дьердя.
Конечно, «Иштван Грозный», как часто в мыслях называл его Дьердь, в жизни никого не убил и даже не лишил свободы. Он был всего лишь младшим служащим в Венгерской партии трудящихся и, ругая своего сына, использовал жаргон марксизма-ленинизма.
– За что он меня тиранит? – жаловался он своей сестре Марике. – Да я куда более истинный социалист, чем он сам. Я верю в теорию и хоть не выношу их партию, вступил туда ради него. Чего он вечно мной недоволен?
Марика старалась успокоить брата. Утешить его. Как бы он ни пытался отрицать это, неодобрение со стороны их старика действительно его расстраивало.
– Наверное, – осторожно говорила она, – он бы хотел, чтоб ты стригся покороче…
– Что? Он хочет, чтобы я побрился налысо? Многие мои друзья носят «утиный хвост», как у Элвиса.
– Твои друзья ему тоже не нравятся, Дьюри.
– Не понимаю почему, – сказал Дьердь, с беспокойством качая головой. – Все они – сыновья членов партии. Некоторые из которых к тому же – большие шишки, и то они не обращаются со своими детьми так строго, как наш отец.
– Он просто хочет, чтобы ты оставался дома и учился, Дьюри. А ты уходишь куда-то почти каждый вечер.
– И тем не менее, Марика, гимназию я окончил с самыми высокими оценками. Теперь изучаю советское право…
В этот момент в комнату зашел Иштван Колоджи и, сразу взяв инициативу в свои руки, договорил за сына.
– Ты попал в университет благодаря моему партийному статусу, yompetz, не забывай об этом. Будь ты обычным умным католиком или евреем, никому не было бы дела до твоих оценок. Ты подметал бы улицы в какой-нибудь тьмутаракани. Благодари судьбу за то, что ты – сын советника партии.
– Помощника советника, – поправил его Дьердь, – в Отделе коллективизации сельского хозяйства.
– Ты говоришь так, будто в этом есть что-то позорное, Дьюри.
– Ну, вряд ли государство можно назвать демократичным, если людей насильно заставляют заниматься сельским хозяйством…
– Мы не заставляем…
– Прошу тебя, отец, – с сердито перебил его Дьюри, – ты ведь говоришь не с каким-нибудь наивным дурачком.
– Нет, я разговариваю с yompetz, жалким хулиганом. А что касается этой твоей подружки…
– Как ты можешь осуждать Анико, отец? В партии думают, она достаточно умна, чтобы изучать аптечное дело.
– Тем не менее, когда вас видят вместе, это вредит моей репутации. Она – дурная девчонка. Сказывается больной, а сама торчит в кафе на улице Ваци[61] и слушает западную музыку.
«В действительности
Главная улица в историческом центре Будапешта.
