Макарова. – Кто, я спрашиваю? – жестче повторил вопрос омоновец.
– Я… Макаров… – пробормотал Александр Сергеевич.
Омоновец ухмыльнулся:
– Вижу, что не Калашников.
– Я… Меня Сирин прислал… – вспомнил Макаров. – Егор Николаевич!
– Николай Егорович, – поправил омоновец и отвернулся, потеряв к Макарову интерес.
Александр Сергеевич посмотрел в глубь коридора и увидел еще несколько таких же здоровяков в масках и с автоматами на изготовку.
Громкая и томная музыка неожиданно оборвалась, видимо, в стриптизе наступила кульминация. Стало тихо. Омоновцы подались вперед, готовые к броску.
– Всем оставаться на местах! Проверка! – раздался знакомый голос Сирина, неожиданно сильный и властный.
Омоновцы рванулись в зал, чуть не вынеся туда с собой Александра Сергеевича. При этом кто-то больно наступил ему на ногу тяжелым подкованным ботинком. Из зала доносились звуки облавы: падали стулья, звенели разбитые рюмки, кричали омоновцы, вскрикивали обыскиваемые. А Марго не возвращалась.
– Чёрт, – ругнулся Макаров, поджимая отдавленную ногу, и, вспомнив, как трепали его, задевая, выбегающие омоновцы, подумал вдруг, что в этой трепке «Макаров» мог выпасть из тайника. Точнее, эта мысль возникла не вдруг, а от ощущения того, что Пушкин под мышкой полегчал. Макаров торопливо раскрыл том на середине и облегченно вздохнул: «Макаров» уютно лежал в своем гнездышке.
– Вы читаете? – спросила оказавшаяся рядом Марго. – Очень мило.
Макаров торопливо захлопнул книгу. Марго осталась так же прекрасна, как перед своим выходом на сцену, только платье надела кое-как, видимо, ей пришлось одеваться на сцене. В глазах ее была тревога. Она попыталась улыбнуться, схватила Макарова за руку и повлекла за собой.
Они выскочили на улицу, подбежали к автомобильной стоянке, и в этот момент в ресторане захлопали частые одиночные выстрелы, потом прострекотала уличная автоматная очередь, и тут же стало вываливаться кусками и падать на асфальт, взрываясь, зеркальное стекло витрины, а вслед за ним на асфальт улицы вышел Джохар. Он посмотрел по сторонам, увидел Марго и направился к ней. У него почему-то подгибались в коленях ноги, и он гнулся, будто тащил на себе очень тяжелый груз, хотя груза никакого не было. Это удивило Макарова, а еще больше его удивило то, что теперь Джохар был в черном пиджаке, тогда как входил в ресторан в белом, это Макаров помнил точно.
Джохар вышел из тени в свет фонаря, все больше сгибаясь от тяжести невидимой ноши и как бы сжимаясь, и только теперь Макаров увидел, что пиджак на Джохаре не черный, а темно-красный, пропитанный кровью. И он продолжал пропитываться ею из множества пулевых отверстий.
Джохар был начинен свинцом и не выдерживал такой тяжести.
– Сука, – сказал он, не дойдя до Марго метров трех, и мертво опрокинулся на асфальт.
