мы могли бы встретиться еще, этой зимой я живу в Валь-Жальбере. Мой муж ушел в армию… Война…
– Мы работаем в санатории Роберваля, дочь моя, – ответила сестра Аполлония. – Мне поручено вести бухгалтерские книги, мой кабинет на первом этаже, там, где администрация. В мои восемьдесят четыре, увы, мне трудно браться за другую работу. Словом, пока Господь не призвал меня к себе, стараюсь быть полезной. Мари-Эрмин, я, как сейчас, вижу тебя совсем крошечной той ночью, когда мы боялись, что потеряем тебя. У тебя был жар, и я дежурила у твоей постели. Мы думали, что у тебя оспа. Слава тебе, Господи, оказалось – просто корь. Ты довольно быстро выздоровела, и какое же счастье, что сейчас ты с нами! И если поначалу я хотела отдать тебя в сиротский приют в Шикутими, то потом передумала. О да, нам есть о чем вспомнить! Однако сейчас нет времени. Мы навещали жену одного из наших больных на улице Ожер. Вчера бедняжка совсем слегла, и похоже, что за ней тоже придется ухаживать… А сейчас нам нужно вернуться в санаторий.
– В таком случае я могу, по крайней мере, вас проводить, – предложила полная благих намерений Эрмин. – А вот и мое средство передвижения: лошадь с санями. Так что мы могли бы еще немного посудачить по дороге.
– Посудачить! – повторила с улыбкой Викторианна. – Ты не забыла манер дам Валь-Жальбера. Разумеется, они судачили вволю, пока их мужья работали на целлюлозно-бумажной фабрике. Что до меня, то мне ходить не трудно, а вот вы, сестра Аполлония, могли бы дать ногам немного отдыха.
– Врач советует мне заниматься физическими упражнениями, если я не хочу стать немощной, – отрезала монахиня. – Однако можно сделать и исключение.
Эрмин поняла, что годы берут свое. Когда она была еще маленькой, жила в приходской школе, сестра Аполлония казалась совсем старой, хотя, по ее подсчетам, в то время ей было не больше шестидесяти. Эрмин от всего сердца восхищалась этими жертвенными женщинами, посвятившими свою жизнь самым обездоленным, самым несчастным. Продолжая вести разговор, она помогла им устроиться на заднем сиденье.
– Моя мать мне много рассказывала о том, как строили санаторий. Он ведь открылся только в прошлом году? Я его видела издали – внушительное сооружение. Я знаю, что было нелегко осуществить этот проект. Слава Богу, все позади.
– Да, – подтвердила Викторианна, – пришлось преодолеть много трудностей, много бумажной волокиты, но монахиням-августинкам из ордена Божьего Милосердия удалось довести дело до конца. Туберкулез по-прежнему удел самых обездоленных. Здесь, в Робервале, санаторий в основном предназначен для бедных, ну а воздух здесь просто отменный.
С этими словами монахиня достала из кожаной сумки записную книжку, раскрыла ее и протянула Эрмин газетную вырезку.
– Прочти вот это. Это статья из газеты «Ле Колон»[19] примерно двухлетней давности. В свое время я ее вырезала, а сегодня взяла, чтобы дать прочитать той женщине, о которой мы тебе говорили, хотела убедить ее в том, что лучшего лечения ее муж нигде не получит. Она еще не сумела навестить его.
Эрмин
«Санаторий Роберваля», газета
