не смогут сложиться долгосрочные устойчивые экономические отношения, субъекты не будут «прозрачны» (понятны) друг для друга. Но главное в смитовском отрывке то, что понимание состояний другого возможно только тогда, когда мы вообразим[151]себя на его месте, т. е. как бы искусственно, путем воображения, создадим те условия, в которых находится наблюдаемый субъект, и мысленно продемонстрируем возможные последствия подобного состояния. Таким образом, условия, в которых проявляются однотипные мотивации, достигаются только путем воображения. Подобная операция не естественна, естественно скорее другое – понимание другого на примере своего опыта[152].
Продуктивность воображения в сфере знания о должном (справедливом) не подвергалась сомнению. В противном случае, вне воображения, судить о должном возможно либо на основе «привычных вещей» (традиции народа), либо путем описания многообразия представлений о добре и зле, которое дает «бесконечный» материал для «бесконечных» споров о справедливом.
Специфика социального знания такова, что создать «искусственные» условия, в которых проявятся необходимые качества субъекта, зафиксировать результаты эксперимента и вновь воспроизвести эксперимент с теми же результатами – невозможно. Человек – существо свободное, «бесконечно пластичное», поэтому результаты могут оказаться каждый раз иными. Знание о должном (однотипных человеческих мотивациях) возможно только в пространстве продуктивного воображения, следовательно, в сфере социального знания невозможно использовать методику естественно-научного эксперимента, здесь необходимо было изобрести нечто иное.
В сфере социального знания широко стал использоваться философский метод мыслительного эксперимента, основанный на воображении, а не на реально созданных искусственных условиях. Поэтому мыслительный эксперимент по своей структуре отличался от естественно-научного. В нем невозможно было создать реальные искусственные условия, в которых объект (в данном случае человек) проявит новые качества, и, следовательно, невозможно было эмпирически зафиксировать результат эксперимента. Но по своим целям эти два метода совпадали.
Как и естественно-научный, так и мыслительный эксперимент ставил перед собой задачу «судить о самом предмете», каков он есть в действительности, и продемонстрировать это знание, разворачивая доказательную базу таким образом, чтобы любой индивид аутентично ее воспринял и не усомнился в истинности этого знания.
В политической науке пионером мыслительного эксперимента можно назвать Н. Макиавелли. Основная формула мыслительного эксперимента «Что было бы, если бы?» незримо сопровождала все творчество Макиавелли. В этой формуле заключалась инновационность политической мысли титана Возрождения. Так, например, Н. Макиавелли задает вопрос: «Что, если князь будет стремиться к славе щедрого государя?» и, гипотетически
В русском языке термин «воображение» имеет, на мой взгляд, несколько иное значение, которое не совсем точно передает смысл отрывка. Для нас «воображать» – это скорее «войти в образ», «стать другим» с утратой самого себя, тогда как в данном тексте звучит мотив единых оснований для наблюдаемого субъекта и наблюдателя.
Сегодня во многих национальных правовых системах мира и в международном частном праве существует положение, при котором в случае отсутствия норм позитивного права, регулирующих то или иное правоотношение, суд выносит решение на основании «разумной деятельности субъектов при аналогичных условиях», т. е. допускается, что любой разумный (сознательный) индивид в однотипных условиях примет однотипное решение.
