стоял Шпигат. Усатый, толстый, монументальный, с внушительной бляхой на груди. Человек-скала. И этот человек делал вид, что никогда не обмакивал свою кисть в мой котелок с краской.
– Парковка в этом месте запрещена, – грозно сказал он, помахивая самодельным деревянным жезлом, – водитель, предъявите документы на автомобиль!
Я показал.
Злобин покосился на мои погоны, взъерошил усы и по-прежнему делал вид, что не узнает меня:
– Придется заплатить штраф, (ехидно) гражданин начальник!*
Наслаждаясь своей властью, инспектор Злобин, выписал штрафную квитанцию и протянул мне жёлтый листок:
– Извини, что мало, – развязно сказал прапор. – Больше просто не могу.
Он задержал бумажку в руке, явно ожидая моей реакции.
– Шпигат ты наш Лумумба, – сказал я с тихой грустью, усаживаясь за руль, – знаешь, отчего у меня на душе так паршиво?
– ?
– Я жалею, что не засыпал тогда в шпигат горсть картечи!
Словарь
Патрис Лумумба – африканец, борец за независимость Конго.
Дракон – боцман.
Яма – так, в шутку, называют машинное отделение.
Тхере аре ася брейкерс – вольное прочтение с английского: There are ice breakers – это ледоколы.
Начальник – так коротко называют на судне начальника радиостанции.
Третий удар
Корма – лучшее место, где можно скоротать время перед обедом.
Плотник Валера Шашкин примостился на комингсе румпельной и наждачной шкуркой полировал новую рукоятку кувалды.
Интеллигентный матрос Саша Будиш сидел на чугунном кнехте, покуривал и мечтательно смотрел в небо.
Мы с практиканткой Нинкой Сазоновой висели на планшире и любовались узорными разводами зеленой воды, убегающей к горизонту. Носатые курильские чайки парили рядом в надежде ухватить выброшенную винтом рыбку.
Непоседливый Люлёк слонялся от борта к борту и пинал манильский кранец, подвешенный местными спортсменами вместо боксерской груши. Когда это занятие ему надоело, Люлек подошел к плотнику. Он критически осмотрел новую рукоять кувалды и не удержался от совета:
– Горбатого лепишь, сучкогрыз. Рубчики надо нарезать для крепкого захвата и макушку закруглить.
Плотник Валера Шашкин – опытный моряк и старше нас лет на пятнадцать. Высокий и жилистый, он был ловок в морском деле и мог находиться сразу в нескольких местах. Этому есть документальное подтверждение. Однажды, я сделал панорамную фотографию судна из трех склеенных снимков. На ней Шашкин был на корме, на баке и на спардеке одновременно.
– Шишку себе заточи, – невозмутимо сказал Шашкин и отодвинул кувалду, чтобы пропустить на палубу токаря Лалетина.
Лалетин поднялся из румпельной и, щурясь от света, стянул с головы шумозащитные наушники.
– О,
