не приходилось.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Линейщик «Омолон» потерял караван прямо в акватории порта Корсаков. С большим креном он виновато стоял на рейде, а вокруг плавали мокрые сосновые бревна.
Чтобы выполнить торговые обязательства, пароходство решило загрузить другое судно и наш старый каботажник оказался в порту очень кстати. Мы перешвартовались на лесной причал и докеры рьяно принялись за работу. Грузчикам была обещана премия и дополнительный выходной день. При помощи ломиков и «такой-то матери» докеры за пару суток забили твиндеки тяжелой лиственницей. На палубу погрузили легкую сосну.
Нам повезло ещё раз. Вместо соседнего Хакодате пароход направили в южный порт Яцусиро. Шлёпать туда по хорошей погоде самое малое – пять дней.
«Больше суток, больше шмуток», – шутили моряки.
В Японском порту Яцусиро мы с Шуриком Злобиным получили на двоих три тысячи йен.
– В городе разменяете и поделитесь, – сказал третий помощник, выдавая валюту. – Мелких денег нет.
– Разделим по-честному, – сказал Злобин и заграбастал наш общий капитал.
– Давай лучше поровну, – ответил я.
В каюте, при ярком свете настольной лампы, Шурик с первобытным интересом разглядывал невиданные до сего купюры. Три бумажки по одной тысяче йен. Потом не поленился и принёс с мостика большую штурманскую лупу.
– Наш Ленин гораздо солиднее, – наконец убежденно сказал Злобин.
– Ещё бы! – согласился я, заглядывая Шурику через плечо.
– Самурай староват и борода у него пучком, – злобствовал Злобин.
– Пиджачок хорошо сидит но, весьма старомодный и, видать, поношенный, – добавил я в тон.
– К тому же бородавка на носу и уши торчком.
– Паршивые деньги, – сказал я, – презентуй их мне.
– Деньги хорошие, но мало, – вздохнул Злобин и с сожалением протянул мне бумажку в тысячу йен. – Остальное завтра, когда разменяю. Куплю себе штаны!
Сказано – сделано. На следующий день счастливый Злобин ввалился в каюту с цветным бумажным пакетом.
– Андрюха, ты живой?! – как обычно заорал он с порога и радостно и вытряхнул на диван свою покупку.
В тонкий целлофан тугим бутоном были завернуты синие американские джинсы.
– Сбылась мечта! – поздравил я Шурика. – Фирма?
– Леви Страус! – гордо сказал Злобин и жестом фокусника превратил сверток в жёсткие негнущиеся брюки.
Глянцевых этикеток на них было больше, чем игрушек на рождественской ёлке.
– Икура дэс ка? – сказал я недавно заученную фразу.
– Две тысячи, – ответил Шура. – Акулы империализма! Но я сторговал за полторы. Еще и презент дали, смотри!
Злобин крутил перед моим носом стерео-открытку. На ней миловидная японка подмигивала и застенчиво прикрывала
