не хотел и никогда не пользовался своим обаянием. – Миссис Фрост, – официальным тоном произносит он, – наша договоренность о встрече остается в силе?
Наша встреча – это давняя привычка каждую неделю обедать в одной забегаловке в Сэнфорде.
– В силе. – Я умираю от любопытства, хочу узнать, почему Патрик так расфуфырился; каким ветром его занесло в наш суд – он служил в полиции Биддефорда и чаще всего имел дело с окружным судом. Но все это подождет. Я слышу, как за Патриком закрывается дверь, и поворачиваюсь к Рэчел. – Вижу, ты сегодня пришла не одна, а с другом. Знаешь, по-моему, ты первая девочка, которая принесла бегемота, чтобы показать его судье Маккою.
– Ее зовут Луиза.
– Красивое имя. И прическа у тебя тоже красивая.
– Сегодня утром пришлось кушать блины, – призналась Рэчел.
Стоит поаплодировать Мириам: крайне важно, чтобы Рэчел плотно позавтракала.
– Десять часов. Нам лучше поспешить.
В глазах Мириам стоят слезы, когда она наклоняется к дочери.
– Сейчас мамочка должна подождать здесь, – говорит она, изо всех сил пытаясь не расплакаться, но ее голос, такой бархатистый, пронизан болью.
Когда Натаниэлю было два года, он сломал руку. Я находилась в травмопункте, пока ему вправляли кости и накладывали гипс. Он так храбро держался – ни разу не заплакал! – но здоровой рукой настолько сильно вцепился в мою руку, что его ногти оставили крошечные следы-полумесяцы на моей ладони. И все время я думала о том, что лучше бы я сломала руку, разбила сердце – что угодно, лишь бы моему сыночку не приходилось испытывать такие страдания.
С Рэчел проще, чем со многими. Она нервничает, но держит себя в руках. Мириам правильно поступает. Я постараюсь свести к минимуму страдания для них обеих.
– Мамочка! – кричит Рэчел, и действительность накрывает, как тропический ливень. Бегемотиха падает на пол, и – другими словами не описать – девочка пытается влезть маме под кожу.
Я выхожу из кабинета и закрываю дверь, потому что меня ждет работа.
– Мистер Каррингтон, – спрашивает судья, – зачем мы вызываем в качестве свидетеля пятилетнего ребенка? Разве нет других способов решить это дело?
Фишер закидывает ногу за ногу и немного хмурится. Он отточил этот жест до филигранности.
– Ваша честь, меньше всего я хочу продолжать это дело.
«Кто бы спорил!» – думаю я.
– Но мой подзащитный не признаёт обвинение. С самого первого дня, как ступил в мой кабинет, он отрицает, что эти события имели место. Более того, обвинение не располагает ни уликами, ни свидетелями… Все, чем может оперировать миссис Фрост, – показания девочки и ее матери, которая любой ценой готова стереть бывшего мужа в порошок.
– Ваша честь, на этом этапе обвинение не добивается того, чтобы посадить его за решетку, – вступаю я. – Мы просто хотим, чтобы он отказался от опеки над девочкой и прекратил посещения
