чем от травки, наступает момент чистейшей правды. Я получаю двойной кайф: от слов, которые рождаются внутри, и от того, что компания боготворит меня. Правда, не долго, но мне и не надо долго. Потому, что они мне тоже не нужны, их я тоже использую.
Я – дрянь. Я бросаю моих вчерашних друзей и иду домой. Слава те, Госсподи, Она ушла на работу. Детей тоже нет дома. Душ, котлеты, кефир. Чистый тонкий шерстяной свитер. Компьютер. Я пишу, пишу, все, что украл, что подслушал, что принес. Это тоже запой. Этот запой еще круче, чем обычный запой алкоголика.
Но я – лицемер. И во время скандала (обычного, повседневного, все ее упреки я вызубрил назубок, как и она – мои ответы), пытался сделать вид, что она меня достала, заела, что именно она причина, начало и конец всех неудач. Что я вынужден уйти из дома. В ночь, холод, без денег. А она, сытая и благополучная, сожравшая меня, осталась дома. Брехня. Я ушел потому, что САМ хотел этого. Меня давят дверные косяки квартиры, я не переношу разделения суток на день и ночь и необходимости «жить как все».
Вспоминаю Набокова: Гумберт страшно мучился от своей асоциальной, порочной страсти. Подонкам легче – они избавлены от этих мучений. Похоже, я дрянь, но не подонок – мне было мучительно, невозможно жить, каждый день понимая, что я живу «плохо», не умея себя изменить. Единственная возможность для меня избавиться от этих ежедневных пыток – уйти из привычной системы отсчета. Да, Гумберту было хуже. Ему было недостаточно уйти из рамок обыденности. Ему надо было прихватить с собой еще и нимфеточку лет 10—11.
Господи, вот оно счастье – в кармане случайная пара сотен (я ничего не взял с собой, даже сотовый). Две бутылки водки (дешевой) и хлеб. Мне плохо до такой степени, что уже не страшно, что будет дальше. Что бы не было – я так устал, я так устал!
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Спать на скамейке в сквере невозможно. Ночью сорвал замок с подвала нашего дома и спал на теплых трубах. Вернее, пытался спать. Во-первых, я понимал, что надо будет уйти рано утром. Во-вторых, странная мысль преследовала меня: какая привязь держит именно возле дома? Я привязан, я не свободен? Почему опять и опять возвращаюсь мыслями туда, ведь там было тесно? Ухожу из теплого подвала затемно. Денег нет, медленно иду утренними улицами до вокзала. Утро, какое утро! Мне, почему-то, вдруг, становится так легко! Если бы еще не хотелось жрать.
Можно пойти к друзьям, знакомым. Но я знаю, что будет: будут разговоры, практически те же, что с Ней. Но пожрать и отдохнуть надо.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Я понял, что вливаться в вокзальную мафию бомжей я не хочу и не буду. Они, не знаю как, но как-то вычислили меня. Накормили и напоили, объяснили, ПО КАКИМ ПРАВИЛАМ надо будет жить, и ЧТО надо будет делать. Рамки у них еще жестче, чем в моей бывшей жизни. Ловлю себя на слове «бывшей». За три дня – бывшая?
ДЕНЬ СОРОК ВОСЬМОЙ
Месяц живу у тетеньки. Она утром оставляет мне 50 рублей на сигареты. Вечером приносит пельмени и дешевые котлеты. Мы все это запиваем пивом, потом
