тут вмешалась Леа:
– Это я сама попросила его. Ради меня.
Голос Леа, произнесший эти слова, изумил старика, и он наклонился, всматриваясь ей в лицо. Страшная мысль пришла ему в голову.
– Леа, ты тоже предлагала себя мужчинам-проституткам и так же отдавалась им?
– Да, – бесстыдно ответила дочь. – Так женщины Макора поклоняются богине.
– И если у тебя будет сын, ты отдашь его огненному богу?
– Да. Таков обычай этого города.
Цадок отпрянул от этих четырех хананеев. После подобного признания его дочь больше не была ибри. Он испытывал такое головокружение, что едва держался на ногах. Но, сделав усилие, он попытался присмотреться к четырем мрачным лицам. Он ясно увидел их, упорствующих в своих грехах и не понимающих их, и осознал, что этой ночью Эль-Шаддай обрек город на полное очищение от скверны. И даже в этот момент осознания Цадок помнил обещание бога: если хананеи раскаются, они могут обрести спасение. Подняв правую руку, он длинным костистым пальцем показал на Уриэля и спросил:
– В последний раз – прикажешь ли ты исчезнуть этой мерзости? – Никто не проронил ни слова. Ткнув пальцем в Леа и ее мужа, он спросил их: – Готовы ли вы немедленно покинуть этот обреченный город? – Снова ему никто не ответил, а потому он опустился на колени и трижды припал головой к плиткам пола. Из этого положения он снизу вверх посмотрел на правителя и взмолился: – Как нижайший из твоих рабов, могу ли я молить, чтобы ты обрел себе спасение?
Хананей промолчал, и старец с трудом поднялся на ноги.
У дверей он повернулся и показал на каждого из четверых присутствующих, а потом на город:
– Все это будет уничтожено. – И с этими словами он ушел.
Было слишком поздно возвращаться в постель, так что Рахаб велела принести поесть.
– Твой отец вел себя как старый дурак, – произнесла она.
– В пустыне он часто разговаривал сам с собой, – объяснила Леа.
– Я с самого начала предупреждала правителя, что их надо уничтожить, – пробормотала Рахаб. – А теперь он говорит, что уничтожит нас.
– Мы можем и должны бросить на них хеттов, – сказал Уриэль.
После ухода Леа Рахаб приказала сыну не выпускать ее за стены:
– Она ибри, и ей нельзя доверять.
– Ты думаешь, может разразиться война? – спросил молодой человек.
– Он говорил как сумасшедший, – ответил Уриэль, – а войны начинают именно сумасшедшие.
Едва только Цадок оказался под пологом своего шатра, он собрал сыновей и спросил, есть ли у них план захвата Макора.
– Значит, будет война? – спросили они.
– Прошлой ночью Эль-Шаддай приказал нам разрушить этот город, – ответил старик.
К его удивлению, Эфер и Ибша выложили ему детально разработанный план, как захватить этот неуязвимый город и принудить его к сдаче.
– Это будет стоить нам многих жизней, –
