второго ранга Луи Гардель, – уточнил юноша, шаря по карманам в поисках янтарного мундштука. – Бедняга, впрочем, совсем не злой.
– Откуда ты знаешь? – продолжил парень, с интересом наблюдая за тем, как Орхан нырнул рукой за подкладку пальто.
– Он витает в облаках. Несколько вечеров подряд я за ним следил. Ему нравится якшаться со всяким сбродом. Он всегда ходит в один и тот же ресторан, садится за столик и не сводит глаз с одной «карашо»[28].
– Красивая? – сразу же поинтересовался Селаль.
Друзья совершенно не воспринимали этих строптивых русских.
– Потрясающая! Похоже, они лишь обмениваются взглядами. Вам бы понравилась. Даже тебе… Такому привередливому, как ты, Казим, – пошутил Орхан, поддразнивая приятеля.
Юноша в поношенном сюртуке улыбнулся.
– Я не привередлив, мой дорогой друг, но я не понимаю, почему вы считаете этих светловолосых дылд такими соблазнительными.
– По крайней мере, на этих девочек можно смотреть! Их можно даже пощупать… – воскликнул Селаль. – Мысль о том, что я увижу лицо своей жены лишь в день свадьбы, ужасает. Я не доверяю ни вкусу матери, ни вкусу свахи. Эта старая моль всегда меня ненавидела.
– Главное – иметь любящую жену и преданную детям мать, – поправил его нравоучительным тоном Казим.
– Вам не стыдно говорить о девушках, когда есть более важные вещи? – хрипло прошипел еще один юноша и надрывно закашлялся.
У него на щеке было родимое пятно, которое, по его мнению, по форме напоминало Анатолию. Правда, он был единственным, кому так казалось, но друзья не перечили, чтобы его не расстраивать.
– Гюркан, если тебе настолько плохо, лучше положи это, – заметил Орхан, указывая на наргиле. – Это очень вредно при твоей болезни.
– Отчего я действительно болен, так это, пожалуй, от присутствия иностранцев, которые только то и делают, что оскорбляют нас, – проворчал обладатель родинки. – Один из этих клоунов заявил мне, что турки ничего не смыслят в мире сделок: нам не хватает принципиальности, у нас нет чувства ответственности, и мы не способны принимать решения… Короче, беспечная натура приговаривает турок к жалкому прозябанию. Это невыносимо! Смотрите, меня успокаивает только это, – заключил он, вынимая из кармана револьвер.
Некоторое время все пребывали в ступоре. Трое товарищей ошеломленно рассматривали оружие.
– Что это? – прошептал Казим.
– А ты как думаешь? Немецкий «люгер», – с гордостью ответил Гюркан.
– Ты же знаешь, что нам запрещено носить оружие, – испуганно воскликнул Селаль. – Ты крайне рискуешь. Может дойти даже до расстрела.
Гюркан только пожал плечами.
– Где ты его раздобыл? – спросил Орхан.
– Там, где полно такого добра. И пулеметы, и карабины, и гранаты…
Взволнованный Орхан осмотрел зал, но посетители продолжали беседовать и играть в нарды. В углу, откинувшись
Искаженное русское «хорошо», так турки называли русских девушек.
