руки за спиной.
– Что случилось? – удивленно спросил Селим.
– Бей Эфенди, сегодня приезжает Орхан.
Селим с досадой откинулся на подушки.
– А, понятно… В такой опасный момент – и все-таки приезжает.
Перед тем как шурин отправился учиться на факультет археологии в Берлин, между ними возникли разногласия из-за странных и навязчивых идей молодого человека.
Они никогда не понимали друг друга. Селим считал Орхана сорвиголовой, тогда как последний расценивал супруга сестры как консерватора, зацикленного на величии империи, аромат которой давно улетучился.
– Можно было бы меня предупредить!
– Лейла-ханым только что получила телеграмму.
Раздраженный, Селим взял сигарету. Евнух протянул огонь.
– Почему он возвращается?
– Этого я не знаю, Бей Эфенди.
– Однако Берлин должен был ему понравиться. Он, вероятно, доволен, что провозгласили республику. Этот парень всегда был в душе социал-демократом.
Али Ага промолчал. Ему не пристало комментировать слова хозяина, к тому же пребывающего в дурном расположении духа. Али никогда не признавался ему, что испытывает к Орхану дружескую симпатию. После внезапной утраты родителей мальчик нуждался в поддержке. Орхан обнаружил страсть Али к рыбалке, и ему пришло в голову отправиться вместе с евнухом на ловлю. И они, закатив штаны до колен, бродили босиком по воде. Тогда между ними возникло взаимопонимание.
– Этот дом превращается в вольер, – прорычал Селим. – Не хватало здесь еще Орхана с дружками, которые не заставят себя долго ждать и появятся, узнав о возвращении берлинского студента. Но он должен будет вести себя сдержанно, ты меня слышишь? Иначе отправится в йали.
– Об этом не может быть и речи, – заявила Лейла, входя в комнату. – Орхан имеет полное право находиться здесь, вместе с нами.
Селим раздраженно зыркнул на жену. Сегодня она была одета на западный манер – шелковая блуза, серая шерстяная юбка, скрывающая щиколотки. Усеянная жемчугом сетка удерживала волосы. Лейла собиралась на одно из собраний женской организации. Организация была благотворительная, но Селим знал – женщины обсуждали там все, что их волновало: эмансипацию, полигамию и браки по договоренности, развод, влияние Запада на мораль… Самые радикальные дамы заявляли о равенстве в образовании и доступе к профессиям, девизом таких было «Долой старые идеи!».
В прессе было полно обращений таких женщин. Халиде Эдип[23], лектор по литературе в университете, феминистка, чьи работы Лейла, увы, читала с живым интересом, даже организовывала дебаты в присутствии мужчин и женщин.
– Ты похожа на одну из этих омерзительных англичанок, которые требуют избирательного права, – бросил он, тщательно разглядывая ее с ног до головы.
– Женщины больше
Халиде Эдип Адывар – известный турецкий политический и общественный деятель, романистка и феминистка, в своих трудах критиковавшая низкий социальный статус турецких женщин.
