обстоятельства лишили возможности любоваться всеми природными красотами, что открываются с моря и, вместо того, гляжу я на небо, в котором нет красоты, нет ничего, кроме давящего ощущения низко нависшего над головой потолка, выкрашенного в тёмно-серый цвет. И всё не слава богу: вода за бортом куда чернее, источает смрад гниющих водорослей и керосина, того и гляди она вспыхнет, как нефтяная плёнка; то далёкий, то близкий берег чудится каменной стеной, у которой поставлен для расстрела.
Какие только обстоятельства не открываются в разуме, когда чувствуешь себя не в своей тарелке!
Это так, я лишён многих, очень многих возможностей, и даже почитать свежих газет не могу – какие уж тут свежие газеты, тьфу!
Отчаянно сплюнув больно жалящую горечью слюну, едва ли не желчь, далеко в вылизывающее корпус парохода море, зажмуриваю глаза, перегнувшись через перила, и пытаюсь отвлечься – и вспоминания о минувших днях мне, надеюсь и уповаю, в помогу. Удаётся это лишь частично. В голове – сплошное кино, мелькают какие-то отрывки, а то и газетные вырезки, пожелтевшие от времени, а порой там нет и этого, а просто каша, одна сплошная звёздная каша, сумятица, сумбур.
– Ольга, Ольга, – раздаются крики, – да не бегай ж ты здесь! Сущее наказание, ей-богу… Где же ты?
Маленькая девочка лет четырех-пяти с большими глазами цвета осеннего неба над морем кружит возле меня, пытаясь спрятаться в развевающихся от ветра полах тяжёлого моего пальто. Я видел её раньше здесь, но она показалась мне такой спокойной, совсем не по-детски смиренной. Что ж, дети бывают и такими, но душа их всегда мечется в поисках чего-то нового, необычного, душа их стремится изучать столь интересный и любопытный мир. В их широких глазах – солнце, о, самое то, что никак не увидеть на небе теперь.
Вот, дитя, ты вовсе не так спокойна, ты вовсе такая, как все.
– Ольга, да поди ж ты сюда!..
Вот как, твоё имя Ольга?! И ты знаешь, что значит оно «Святая»? Подойди ближе, дай я погляжу на тебя… Надо же – совсем недавно серое небо безжалостно душило меня, а вот теперь я восхищаюсь им в этих глазах! Какая ты маленькая и хорошенькая, как ангелочек; ох и много же сердец разобьётся, когда цветок созреет и бутон, наконец, распустится.
Впрочем, грядущее сокрыто в тумане, так же, как и прошлое, но если прошлое можно вспомнить порой и извлечь из него какой-то урок, то будущему можно лишь довериться, не страшась, что оно унесёт тебя в открытое море, точно сильное отливное течение. Зачем тебе будущее, коли ты здесь и сейчас такая, какая есть; какой ты будешь спустя годы, да и будешь ли, – Бог его знает.
– Не хочу думать о будущем, что бы оно ни готовило, – сказала мне и Хлоя, дочь Писателя, странно потупив взгляд и проведя по своему лицу узкой белоснежной ладошкой, будто стряхивая с себя пепел тревоживших её мыслей.
Мне ли она сказала это? Скорее уж самой себе…
Я смотрел тогда на Хлою с нескрываемым где-то нескромным даже, любопытством,
