этот день не пережили.
Да и к тому же, если бы все «плохие» люди, «достойные» смерти тогда погибли, разве бы мир не стал лучше? А ты, я смотрю, вот со своим ружьем уже сроднился. А это явный показатель того, что жить стало спокойнее…
И с этими словами Игорь хитро подмигнул мне.
– То есть, вы думаете, что всё это зря было? – хмыкнул я.
– Знаешь, я так долго над этим думал, что порядком надоело. Чего думать о том, что ты не в силах понять? Да и потом жить дальше надо было, делами заниматься, на ноги вставать.
– А как же вы выжили, если совсем один остались? – спросил Столяров, задумчиво глядя на языки пламени, видимо, тоже пытаясь представить, как всё это происходило.
– У отца друг был, казах. Насип Сарсеныч. Добрый дядька такой, охотник. Он как раз у родни в гостях был, когда всё случилось. У него тоже все погибли, две дочки маленьких, родные, все в общем. Он меня и подобрал. Просто ходил по всем адресам знакомым, хоть кого-нибудь живым застать хотел.
Так обрадовался, когда меня увидел. Обнял, плакал, бормотал там что-то… Потом мы быстро пешком из города выбирались, на дорогах ведь не протолкнуться было, всё в черных телах, и машинах обугленных. За городом уже нашли одну, чудом уцелевшую, и дальше уже на ней.
– А что, машин много уцелело? – спросил я.
– Это я плохо помню. Помню что они все, которые на дороге были, чёрные стояли, и почти в каждой люди сидели. Мёртвые разумеется. Но некоторые да, работали каким-то чудом… А небо ещё месяц оранжевым цветом светилось.
– Почему в городе не остались? – спросил я после очередной долгой паузы, не давая Коновальцеву прекратить рассказывать.
– Хороший вопрос, – хмыкнул старик. – В городах ведь после всего этого только хуже стало. Вот ты говоришь, все кто смерти заслужил – погибли. Да нет уж. Столько негодяев осталось, что дальше не куда. Вот представь, что было людей, скажем, вот столько…
И с этими словами Коновальцев максимально широко развел руки, а затем свел их вместе, оставив лишь небольшое круглое пространство между огрубевшими ладонями.
– А стало вот столько. Не плохих, не хороших. Не умных, не дураков… А всех. Вот как было человечество, так и осталось, только в меньшем объеме. Может в тысячу, может в сотню тысяч раз… Со всеми нашими человеческими пороками, страхом, жадностью, алчностью, злостью, трусостью… Ну и с человеческими качествами конечно, щедростью, состраданием, храбростью, честностью.
В городах уцелевшие в кучки сбились. Кто поумнее был, тот что-то полезное делать начал, восстанавливаться, жизнь налаживать. А кого природа умом обделила в скотство скатился. Мародерствовать начали, грабить. Человек ведь такая тварь, только волю дай, всё его звериное нутро наружу полезет, и ахнуть не успеешь, как хуже любого животного станет.
– Ну, это далеко не каждый, – скептически заметил я.
– Конечно, не каждый, – добродушно улыбнулся старик Игорь, с такой интонацией,
