был ваш отец? – тут же спросил барон. В его голосе явно просквозил интерес.
– Военный, – не задумываясь, ответила я. – Офицер флота.
– А ваша мать? – начал было он, но я пребила его с улыбкой:
– У моей матери был точно такой же акцент как у вас, господин барон. Вы ведь из Померании, не правда ли?
Этот фашист был очень привлекательным мужчиной, внезапно подумала я, наблюдая за тем, как он удивленно приподнял брови, соглашаясь с тем, что я была права. Его матовой бледности лицо с четкими, правильными чертами, небольшим, твердо очерченным ртом и длинными темными густыми ресницами, которым могла позавидовать любая девушка, казалось мне все более привлекательным.
– Ваша мать, должно быть, была красавицей, – мягко сказал он, поднимая на меня глаза и улыбаясь.
– Я ее очень любила, – созналась я с налетевшей неожиданно грустью. – Но она умерла, когла я была еще ребенком. Меня воспитывала бабка.
– Надеюсь, она-то еще жива? – заметил он, спрашивая у меня разрешения закурить.
– Увы, нет. Тоже умерла, перед самой войной.
– Мне очень жаль, – сказал он, окутывая себя синеватым дымком дорогой сигареты.
– Мне тоже, – сказала я, приходя в себя. – Ну, а теперь, когда вы выяснили все факты моей биографии, может быть, вы разрешите мне уйти?
– Вы хотите уйти? – удивился он, неожиданно для меня протянул через узкий столик свою руку и, взяв в нее мою ладонь, легко, едва касаясь губами, поцеловал кончики моих пальцев. – Боюсь, это невозможно, моя прекрасная незнакомка. Я не отпущу вас.
– Звучит весьма устрашающе из уст шефа контрразведки коменданта нашего города, – легкомысленно сказала я, мягко освобождая свою ладонь.
Его серо-серебристые глаза насмешливо блеснули из-под длинных темных ресниц.
– Вы знаете обо мне гораздо больше, чем я полагал, – заметил он, снова откидываясь на спинку стула.
– Кто же в городе вас не знает, – засмеялась я, забавляясь ситуацией, в которую попала. – Молодой аристократ, помощник военного коменданта города, суровый и неприступный, как скала. В противоположность вашему патрону, вы не женаты, у вас нет официальной подружки в городе, и вы не задираете юбку всем женщинам без разбора, как это делают многие другие. Простите за грубость, господин барон, после смерти бабки я оказалась на улице и, боюсь, немного подрастеряла все свои хорошие манеры.
Молодой человек в сером, с серебром, немецком мундире на секунду прикрыл глаза, словно давая мне понять, что принимает извинения, и серьезно посмотрел на меня, по видимому, ожидая продолжения. Я взяла со стола третий бокал с вином и выпила его быстрее, чем это было необходимо.
– Вы знаете, чем все это объясняют? – поставив локти на стол, невинно спросила я, мягко улыбаясь.
– Чем же? – он также положил руки на стол, предварительно поставив бокал с недопитым красным вином.
Его красивое
