имя, но – воля ваша.
Последующие затем два месяца прошли без каких-либо инцидентов. Барон фон Ротенбург относился ко мне бесстрастно, как к вешалке. Он меня не выгнал, и моя оплеуха мне ничего не стоила. К слову сказать, он, как обычно, не обременял своим присутствием свой дом, возвращался поздно, ужинал в одиночестве, а в выходные по-прежнему засиживался с книгой в библиотеке.
Старая баронесса была хорошей хозяйкой и неплохой женщиной. Ко мне она питала какую-то странную приязнь, звала меня деточкой, не особенно нагружала меня работой и с удовольствием распрашивала про то, что творится в городе, что говорят на улице, нашла ли я себе друзей. По вечерам она с упоением читала французские любовные романы. Нацепив на нос большие очки в роговой оправе с неправдоподобно толстыми линзами, она старательно шевелила губами, разбирая мелкий шрифт, но быстро утомлялась и с глубоким вздохом сожаления выпускала из рук книгу. Как-то раз, не в силах больше смотреть на ее страдания, я робко предложила почитать ей вслух. Она недоверчиво посмотрела на меня, но протянула мне книгу. Французский я знала так же хорошо, как и немецкий, и обрадованная баронесса была просто на седьмом небе от счастья. В разгар нашего чтения в гостиную вошел барон.
– Гюнтер! – сразу же обрадованно закричала баронесса, в то время как я замолкла на полуслове. – Представь себе, Элиза прекрасно знает французский! Какая удача! Эту девочку мне прямо сам бог послал!
Барон вежливо с ней согласился, а я поймала брошенный на меня поверх головы матери его странный взгляд, задумчивый и внимательный.
С того дня чтение вслух для баронессы, как и ежедневная вечерняя игра на рояле, стало одной из основных моих обязанностей.
Моя жизнь постепенно входила в накатанную колею.
Баронесса продолжала регулярно отпускать меня в город на выходные. В казино я больше не совалась, хорошо памятуя прошлый урок. Помимо Тани, у меня появились другие друзья, мальчики и девочки моего возраста, которые через некоторое время сознались мне, что все они входят в молодежную антифашиствую организацию, возглавляемую одним из попавших в окружение комиссаром разбитого батальона Красной Армии. Мне было все равно, чем они занимались до тех пор, пока они не трогали меня.
С другой стороны, у меня появились друзья из немецких офицеров. Дом барона довольно часто посещали его сослуживцы. Все они принимали меня за немку, бедную родственницу баронессы. Фрау Ротенбург это сильно забавляло, и она не спешила разуверять их в этом. Они наперебой заигрывали со мной, привлекая мое внимание, дарили мне шоколадки или букетики свежих цветов, которые за копейки продавались на улицах. Особенно усердствовал лейтенант Эдди Майер, служивший в гестапо, красивый, стройный белокурый парень лет двадцати пяти, ухоженный, вежливый и чрезвычайно галантный. Он был болтлив, как сорока. От него я узнала много интересных вещей, в том числе относившихся к барону фон Ротенбургу. Эдди поведал мне, что комендант фон Шлезвиц уже несколько раз жаловался на барона
