ставший неожиданно чрезвычайно чувствительным сосок, напрягшийся и затвердевший в ту же секунду. Горячая тяжесть прилила к низу моего живота, я непроизвольно выгнулась в его объятьях, тогда барон с хриплым стоном оторвался от моего рта, и в тот же миг его губы сомкнулись вокруг соска моей груди. Я вскрикнула, и полутемная комната библиотеки поплыла у меня перед глазами.
Это было какое-то безумие. Я хотела закричать, но голос не повиновался мне.
Сквозь тонкую ткань рубашки я чувствовала силу и крепость мускулов барона, и вдруг с ужасом осознала, что в данный момент я полностью в его власти. Ночью в библиотеку никто не придет.
Я так испугалась этой мысли, что на какую-то долю секунды перестала чувствовать и соображать. Зажмурив глаза, я резко оттолкнула барона от себя и, воспользовавшись его удивлением, побежала к двери.
– Элиза! – требовательно окликнул меня он.
Я остановилась на пороге, крепко сжимая пальцами ручку полуоткрытой на всякий случай двери. Его серые глаза казались в полутьме библиотеки совсем темными, почти черными.
– Я должен извиниться за то, что произошло.
В лениво-медлительном тоне его голоса не было ни малейшего намека на искренность.
– Очень трогательно, – пробормотала я, не зная, как реагировать на его поведение.
Барон нагнулся, поднял с пола уроненную мной книгу Голсуорси, и приблизившись ко мне, вложил ее в мои руки. Снова, на один короткий момент, я увидела совсем близко его холодное, с четкими чертами лицо, изогнувшиеся в усмешке губы.
– Но, извиняясь, я ни на секунду не жалею о том, что сделал, – спокойно добавил он.
– Вы дурно воспитаны, ваша светлость, – сказала я с достоинством, в то же время не в силах сдержать дрожь в коленках.
– По крайней мере, я не привык лгать.
– Какого черта! – внезапно возмутилась я, в бессильной ярости сжимая кулаки. – Все, что я сказала вам в казино, правда, от первого слова до последнего! Вы сами придумали все остальное! И что, теперь я всю жизнь должна буду расплачиваться за это? Даже не за свои, а за ваши выдумки!
Он схватил меня за плечи.
– В этой жизни нет справедливости, – на фоне бледного лица его глаза казались темными и бездонными, как омуты. – Пора бы уже смириться с этим. И принять тот факт, что все преимущества на моей стороне.
– Никогда! – запальчиво выдохнула я. – Вы сильнее, и это все ваши преимущества. На данный момент. Неизвестно, что будет завтра.
– Завтра? – он поднял бровь. – Вот уж не предполагал, что вы думаете о том, что будет завтра. Русские живут одной минутой.
– А немцы, надо полагать, живут перспективой, – огрызнулась я.
– Почему бы нам не продолжить эту замечательную дискуссию в библиотеке? –
