бумагами на русском языке.
– У вас полно украинцев в комендатуре, – перебив его, ляпнула я, полная дурных предчувствий.
– Мне нужен личный секретарь, – терпеливо объяснил барон, – который бы всегда был у меня под рукой. Секретарь, владеющий обоими языками в совершенстве, как вы. Человек, которому я бы смог доверять.
– Господи Иисусе! – ахнула я. – Так ведь я же неисправимая лгунья!
Он откровенно усмехнулся.
– Я готов рискнуть. И постараться помочь вам избавиться от этой пагубной привычки.
Выражение его глаз оставалось непроницаемым. Я никак не могла определить, то ли он издевается надо мной, то ли говорит серьезно. Так и не придумав, что сказать, испытывая почти физическое неудобство под его взглядом, я обескуражено спросила, поплотнее запахивая на груди шерстяной платок:
– А если я не хочу? Что тогда?
Его глаза засветились насмешкой.
– Чего именно вы не хотите, фройляйн? Работать со мной или постараться больше не лгать мне?
Но я не могла принять его намеренно легкий тон.
– С какой стати я должна помогать вам, фашисту, захватившему власть в моем городе?
Он откинулся на спинку кресла и смерил меня высокомерным взглядом.
– Во-первых, я не фашист. Никогда не имел чести принадлежать к партии фюрера.
– Но имели честь придти вместе с ним в Россию, – саркастически заметила я.
– Во-вторых, – проигнорировав мое замечание, невозмутимо продолжал он, – помогая мне, вы получите возможность в обмен на свои услуги получать поблажки для ваших соотечественников.
– Какие такие мои услуги? – подозрительно переспросила я.
Он посмотрел на меня со снисходительной жалостью, просквозившей в его взгляде.
– Чисто профессиональные, фройляйн. Никаких особых условий я не оговариваю принципиально.
Это уже было совсем интересно.
– То есть? – я демонстрировала полное отсутствие такта и понимания.
– Я буду платить вам жалование.
В его белозубой улыбке сквозила немалая доля ехидства.
– Замечательно, – заключила я только из вредного желания оставить последнее слово за собой, толком не понимая, что именно я хотела этим сказать.
– Это означает, что вы согласны?
Он гибко поднялся с кресла, и я, как зачарованная, не могла отвести взгляда от его высокой фигуры, с небрежной грацией двинувшейся по направлению к бару, находящемуся в одной из ниш между полками библиотеки.
– Это означает, что я подумаю, – упрямо сказала я, отворачиваясь от созерцания барона, поймав его насмешливый взгляд.
– О чем здесь думать? – удивился он. – Ваше жалование возрастет в три-пять раз по сравнению с тем, что вы имеете теперь. Думаю, вам будет гораздо интереснее разбирать бумаги, чем стирать пыль с мебели.
– А как же
