о преимуществах хорошего образования.
Взгляд, который мне пришлось вынести при неминуемой встрече с ним, когда он покидал столовую, был красноречивее всяких слов. В нем светилось леденящее душу презрение и, как ни странно, затаенная боль.
– Фройляйн любит играть в игры? – высокомерно полюбопытствовал барон, на секунду задержавшись, проходя мимо меня.
– Я не сказала вам ни слова неправды, – не поднимая головы, сказала я.
– Почему тогда вы не смотрите мне в лицо, когда разговариваете со мной? – надменно спросил он.
– Соблюдаю субординацию, господин барон, – буркнула я, тем не менее, поднимая голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Вы же – мой работодатель, не правда ли? Я не хочу потерять свою работу.
– И насколько сильно вы хотите сохранить ее? – тихо, почти шепотом, с холодным презрением спросил он, придвигаясь ко мне вплотную. Его серебристые глаза сверкали от обуревавшей его холодной ярости разочарования.
– Что вы имеете в виду? – спросила я, напрягшись, как струна в ожидании несчастья.
– Простите, фройляйн, я забыл, что вы на редкость недогадливы, – он издал тихий саркастический смешок. – Постараюсь быть максимально простым. Готовы ли вы взять на себя некоторые дополнительные обязанности, связанные с удовлетворением определенных потребностей вашего работодателя, чтобы сохранить свое место?
Краска ударила мне в лицо, когда я поняла, что он имеет в виду.
– Нет! – тихо сказала я, отворачиваясь.
– Смотри мне в лицо! – повысил голос он.
Я зло уставилась прямо в его бледное, красивое лицо с блестящими глазами, выражение которого никак не соответствовало тому, что у него имелись какие-либо потребности упомянутого им рода.
– Даже если я удвою тебе зарплату? – снова сойдя на шепот, вкрадчиво спросил он.
– Нет! – снова повторила я, чувствуя себя невероятно униженной.
– Втрое?
– Нет, – повторила я заученно, как попугай.
– В десять раз? – изогнул бровь он.
Не соображая, что делаю, я подняла руку и ударила его по лицу, и тут же почувствовала такой панический ужас, что мне захотелось закричать от страха и убежать, куда глаза глядят. Но проклятый фашист даже глазом не моргнул, хотя на его бледной щеке отпечатался красный след от моей ладони.
– В таком случае, я вас уволю, фройляйн, – миролюбиво сказал он.
– Ну и хрен с тобой! – выпалила я первое, что пришло мне в голову.
Он неожиданно сухо рассмеялся, повернулся и пошел прочь, оставив меня столбом стоять посреди коридора.
– А как же ваше предложение о браке, господин барон? – бросила я ему вслед, вероятно, совсем повредившись в уме.
– Напомните мне о нем, когда перестанете лгать, – высокомерно бросил он, поднимаясь по лестнице.
