был излишне самоуверен и не мог терпеть, чтобы в его планах и силах сомневались. – Выход отсюда есть, да только он все равно не понадобится. Переждем здесь.
Видя, что Гилберт совсем с ним не согласен и намерен оспорить его слова, бородач ехидно напомнил:
– Тебя здесь никто не держит. Можешь уйти прямо сейчас.
– Ушел бы! – откликнулся Лис. Он прошелся по широкому чертогу из начала в конец, упираясь взглядом в пол. Затем поднял глаза и прошептал:
– Демоны только твои, боюсь, не дадут.
– Тогда сиди и молчи!
Сдерживая порыв уязвленной гордости, Де Арни попытался успокоиться. Присев в кресло-качалку, он закрыл глаза. Спокойствие. На миг ему показалось, что все случившееся с ним после прихода Поля Дер Мейде – жуткий сон, порожденный лихорадкой. «Наверняка, лежу сейчас в жару и умираю, а разум носится непонятно где», – думал он. Но все выглядело столь реалистично, что он сразу откинул эти мысли, как заведомо ложные. Находясь в сновидении, и осознавав вдруг, что это лишь сон, человек тут же просыпается. Гил же упорно не мог этого сделать. Из размышлений его вывел грубый голос дворфа:
– Хватить грезить. Лучше помоги мне!
Вдвоем с хозяином крепости они наглухо забаррикадировали дверь, используя шкафы, кресла, и все что попадалось под руку. Перед этим крепко-накрепко заперли на замок и засов тяжелую, обитую железными пластинами, дверь. Компаньоны не жалели ни сил, ни времени: на кону были их души.
Запыхавшийся дворф буквально упал на стул рядом с двухметровым старинным зеркалом. Лицо его раскраснелось, лоб покрылся густой испариной, а дыхание стало тяжелым. Он медленно оглядывал летописный чертог, дабы предусмотреть все возможности демонов. Духи могли пробиться только через дверь: амбразуры надежно защищены, а дверь на балкон закрыли на замок и засов. С другой стороны тут имеется потайной ход, который он решил оставить в качестве последней возможности. Да вот только не учел, что демоны – духи хозяев замка, почти точно, ведают о нем. Тут он просчитался, но признаваться в собственной ошибке карлик не стал. Лучше уж все оставить как есть: все равно поздно что-либо менять. Время само покажет, прав он был или нет.
– У тебя есть, что перекусить? – подал голос человек. Порывшись в внутреннем кармане, добавил: – Я могу даже заплатить!
Гном состроил уязвленную гримасу, но деньги взял. Через мгновение из одного сундука он извлек кусок вяленого мяса, сыр и хлеб и протянул человеку, не забыв оставить себе. Гилберт набросился на еду и некоторое время был очень сильно увлечен.
– Что ты такое совершил на Родине, что пришлось бежать сюда?
Лис уже доел последние крошки и лишь покачал головой. Разделять свои горести ему не хотелось, он не желал показаться мучеником, требующим по отношении к себе жалости. Он привык прятать чувства в себе.
– Брось,
