да, скромный официант? Мнишь, тебя не понять? Напрасно! Вижу, что ты не скромный официант, а гнусный, неосвежёванный хряк. Я тебя подпалю на вертеле.
Прохиндей, ощутив дурноту, двинул ботинками. – Алгаритма Ивановна, да вы что?! У меня есть паспорт…
– Брюхом живёт, а туда ж, на Бога замахивается! – Ведьма рухнула в простыне своей, раздражённая, в кресло и закурила. – Ну, скромник, хрюкни.
– Запросто, вот: хрю! – изрёк Прохиндей. – Хрю, добрая Алгаритма Ивановна. Люди разные. Вы летаете на метле, кто-то там на заводе, я ж по способностям официант, хрю… – Трещал он ещё полчаса, считая, что доводы выставляет в защиту свою бесспорные.
Вдруг она, вытянувшись, как дым, отвела створку рамы. Он, ткнувшись в стекло внешней форточки, замолчал.
Ведьма заснула; утром, серым, туманным, зябким, с первым щёлком замка пробудившись, молча рассматривала вошедшего. Подвижный, плотный, он, верно, держал свою руку на пульсе времени и, по всему, мог читать популярнейшую поэму «Гул времени» наизусть в обратном порядке, выбрасывая в ударных словах кулак вверх, оттого, видно, был на виду начальства и вид имел бодрый, уверенный. И ещё: он всех видел насквозь.
– Пам-пара… – спел он, сняв пальто. – Поэтесса?
– Вау! – дурой выставилась Алгаритма.
– Ваш почитатель? – кивнул человек к окну, начиная копаться в наваленных на столе бумагах.
– Хрю, – сказал Прохиндей. – Хрю-хрю!
– Он будит там знаете сколько? – вставила ведьма. – Пока меня не напичатаите.
– Простыню нацепили, чтоб выделяться? – спросил человек, роясь теперь в шкафу. – И, ясно, пишете про любовь?
– Любовных много стихов! – пищала она, предъявляя большую папку. – Есть про природу и производственная тиматика. Без меня не поймёте, так как моя стиливая манера своиобычна, Фёдор Иванович.
– На-Горá Александр Матвеевич, – он поправил не оборачиваясь. – Оставьте адрес, я позвоню… Велите ему вылезать к чертям.
– Хрю! – встрял Прохиндей поёрзав.
– Только звоните ночью, – жеманничала Алгаритма. – Днём я творю, вникаете? Живу я здесь рядом, в проулке. В Среднениколопесковском поблизости. Маленькая манса-ардочка в стиле ретро… Ах! Сядем под абажуром, будим беседовать о по-эзии и искус-стве. Московские дворики снегом покрыты… Свежесть и сила, свежесть и сила! Хоть до утра. Вникаете?
– Понимаю, – оценивающе смотрел На-Горá.
– Хрю же!
– Можно надеяться?
– В следующем, ноябрьском, номере – нет, – честно сказал На-Горá, промча взором по простыне, в кою пряталась гостья. – Никак. Полный шкаф рукописей. Очерёдность. Может, нынче же вам звякну, дивная.
– Ни прощаюсь тогда, ни прощаюсь… – тянула кокетливо та вставая. – В шкафе мне нет конкурентов. Вникаете?
– Понимаю, – галантно кивнул он.
В мгновенье
