заложенные в каждой типологии живого организма пределы его сил, как физических, так и сознания, от которых зависит высота возможностей и глубина дна. Ведь кто знает, что там выше высокого (небес) и ниже нижнего (подкладки), за пределы которых нам позволит заглянуть лишь расширение возможностей нашего разума, который на данный момент готов лишь к своим радостям жизни либо же в кармане своей разумности, либо же в нижнем пределе неразумности или иной разумности, в подкладке.
Правда, у некоторых ещё более инакомыслящих, этих, с трудом поворачивается язык назвать их гражданами, между тем на этот счёт имеется своя гипотеза. Ведь все знают, а в особенности эти, не слишком ответственные граждане, находящиеся в самых близких отношениях с материальностью этого мира, так сказать, притертые и прижатые к стенке, а ещё больше к себе бытием этого мира, как никто другой знают, что бытие определяет сознание. И этот неответственный гражданин, оказавшись в своем кармане жизни, конечно же, не мог так просто смириться со своей реалией жизни, где кто-то там склонял его к этой своей обреченности.
И он, используя свой главный инструмент своего понимания, разум, конечно, пытался постичь им того, чья же божественная длань определяет его сознание, которое пришло к такому выводу, что, возможно, этот его карманный мир – не единственный, и что кроме него существует мириады карманных одиночеств, которые также как и он ограничены пределами своего сознания и заключены каждый в своем кармане. Ну а те, определяющие его сознание, присутствующие в его жизни вещи и объекты явно не зря даны ему в свое пользование, и если суметь определить их начальность, так сказать, сущность, то это дает возможность постичь того, чья божественная длань несет и вносит изменения в жизнь.
Первое, что попалось на глаза карманному жителю, а вернее сказать, под руки, так это самая острая и очень больно колющая вещь, непонятно каким образом, оказавшийся в кармане этот сапожный гвоздик. Что, наверное, логично, ведь если вещь несёт в себе колюще-режущие свойства, то она как вещь, несущая в себе свойства двойного назначения, своей колющей бока остротой быстро излечит вашу близорукость и очень прочувственно, не позволит себя не заметить. И хотя предсказуемость и сказуемость этой острой вещи – гвоздя уже определенно намекала на свое я в этом мире, тем не менее, неразумность любого карманного жителя, как вещь по большей части инертная, совершенно не спешит избавиться от своей «—не». И пока же эта данность каким-нибудь образом не укажет на свою приспособленность и применимость, то, пожалуй, разум карманного жителя так и будет пребывать в самом себе.
И пока названная собою разумность, пребывала в своём первозданном состоянии – в созерцании, эта бездуховность гвоздик под физическим воздействием потрясывания кармана сумел вклиниться в карманный шов, что при его остроте было неизбежным. И уже после некоторых трений, расширив свои возможности
