П-ск» присутствовать на вокзале, смешаться там с разнообразной вокзальной публикой и действовать по инструкции, которую всякий член банды «Ночные вороны» знал намного лучше, чем, допустим, свою собственную сомнительную, клетчатую и крапленую бандитскую биографию…
Слоник вышел с толковища вместе с Азбукой.
До урочного часа, то есть до прибытия поезда «Москва – П-ск», оставалось целых пять с небольшим часов, и эти часы надо было еще прожить.
Слонику было неприкаянно и тошно, какая-то необъяснимая томительная муть обволакивала его душу. А отчего оно так, попробуй-ка разберись. Главное-то, и поводов, кажется, никаких у Слоника не имелось для такого душевного состояния. Все вроде было так же, как и всегда, а вот поди ж ты – приперло.
И, что еще главнее, такое душевное состояние в последнее время у Слоника случалось все чаще. Будто бы его душа о чем-то кричала из глубин тела, а Слоник этого крика не слышал. Или даже нет – он-то его, конечно, слышал, а вот что было душе надобно и о чем она кричит, он не понимал. Не понятен был Слонику этот крик души, и причины такого крика также были ему не понятны… ах, как же Слонику было тошно и томительно – будто бы Слоник был небом, сплошь затянутым тучами, из которых все никак не может пролиться дождь. То есть небо имеется, и тучи на нем присутствуют, и гром гремит, и молнии мечутся, а дождя отчего-то все нет и нет…
…– Ты это чего? – в третий, сдается, раз спросила Азбука у Слоника.
– Не знаю, – честно ответил Слоник, помолчал и сказал: – Дождя бы… дождя мне хочется. Такого дождя, чтобы он застил собой весь свет… и чтобы при этом молния разодрала небо от края и до края… вначале с одного края в другой, а затем – обратно… И чтобы затем было умытое дождем солнце. И еще радуга. И капли на ветвях. Как это бывало в детстве. Я помню…
– Пойдем ко мне, – очень серьезно глядя на Слоника, сказала Азбука. – Слышишь, пойдем ко мне… я тебя прошу. До дела еще пять часов… дома я тебя утешу, и ты успокоишься. Нельзя таким, какой ты сейчас есть, выходить на дело.
– Таким – это каким же? – безучастно спросил Слоник.
– Ну, таким… Ты помнишь Снегиря?
– Помню…
Снегирь был когда-то участником банды «Ночные вороны».
Это был лихой, удачливый, неистощимый на всякие озорные выходки бандит.
Если бы, к примеру, кому-то вздумалось сосчитать, скольких пассажиров маршрута «Москва – П-ск» и маршрута «П-ск – Москва» он лишил чемоданов, то, наверно, это количество не уместилось бы ни в какой поезд, если к тому поезду не подцепить еще трех дополнительных вагонов. Вот каким бандитом был Снегирь!
А как он ловко и весело крал чемоданы! Это была лирическая поэзия, а не кражи! Сонеты Шекспира! Серебряный век!
А однажды Снегирь закручинился и затосковал – точь-в-точь как сейчас вот Слоник. И, главное дело, ни сам Снегирь, ни кто другой не могли
