как бомба, у которой уже подожгли шнур.
– Вот чего я тебе сообщу, убогий, в ответ на такую твою риторику, – сказал Бикфорд, он же Шнур, поднимаясь со своего места и направляясь в сторону Коммуниста. – Сейчас я тебе такое сообщу, что это прямо-таки получится неизгладимый парадокс всей твоей оставшейся жизни…
– Ну, все, – сказал Никифор, намереваясь тем самым окончательно пресечь всяческие словопрения, каковые – Никифор это знал по многолетнему опыту – запросто могли перерасти и в полноценный мордобой.
Ну, а кому, скажите, нужен мордобой накануне прибытия поезда «Москва – П-ск» и отбытия поезда «П-ск – Москва»? Никому он не нужен.
С битыми мордами красть чемоданы затруднительно, потому что битая морда – это, ка ем крути, а отличительный признак. Особая примета, другими словами.
А потому – не тот получается эффект и, соответственно, не тот результат.
Оттого-то Никифор и произнес свое словосочетание «ну, все».
Вернее, он только хотел сказать «ну, все», и даже открыл рот для этой цели рот, но Филолог его опередил…
Так оно бывало всегда – с той поры, как Филолог появился в банде «Ночные вороны».
В принципе, а также с точки зрения бандитской субординации и по здравому рассуждению, последнее слово всегда должно было оставаться за Никифором, потому что именно Никифор, а не кто-нибудь другой, являлся главарем банды «Ночные вороны».
Однако Филологу никакие принципы и никакое здравое рассуждение были не указ. Ввиду своего противоречивого характера и по причине своей чрезмерной учености он терпеть не мог, чтобы заключительное слово оставалось за кем-то другим, а не за ним самим.
Попервоначалу Никифор пытался, конечно, всячески пресечь такое наглое самоуправство и покусительство на незыблемые каноны, испокон веку установленные в банде «Ночные вороны»: он собственноручно бил Филолога в воспитательных целях по последним его оставшимся зубьям, неоднократно лишал его половины доли при дележе добычи, дважды или даже трижды, отчаявшись в своих воспитательных мерах, пытался изгнать Филолога из банды вон…
Но – все было бесполезно и безрезультатно! Филолог по-прежнему пребывал в банде, и на всяком бандитском совещании, хоть ты тресни, последнее слово всегда произносил не Никифор, а именно таки он, Филолог.
Да хоть бы оно, это слово, было дельным и по существу вопроса, а то ведь – сплошная к делу не относящаяся филология!
И Никифор в конце концов смирился. Пускай заключительное слово каждый раз базлает Филолог, хрен с ним – и со словом, и с самим Филологом! Тем более – никакого особенного заключительного слова банде «Ночные вороны» никогда и не требовалось. Банда «Ночные вороны» и безо всяких заключительных слов прекрасно знала свое дело.
Так-то вот.
…– Ну, все, – совсем уже было вознамерился произнести Никифор, но Филолог его опередил.
– А хорошо все же, что мы
