не хватало ресурсов, а память, все, что осталось после экстренного погашения кредита, он в последний раз сливал восемнадцать лет назад. Проще говоря, сейчас спать было опасно. Проклятая мусорка, особенно без помощи регулировщика, может сожрать тебя с потрохами. Но другого выхода нет.
– Ты как, парень?
От белобрысого азиата с уродливым узором сетевого кода на лице невыносимо несло «открывашкой». Он наклонился к Антону чересчур близко и спросил:
– Готов встряхнуться?
– Готов.
– Спрошу еще раз. Точно готов? Ну, сам понимаешь… Спросить-то я должен.
В подвале, куда Фридмана привели инструкции Лапши, воняло сыростью и мочой. (Антон наказал себе больше никогда – и никогда значит никогда, старик – не возвращаться на свой остров, который стал похож на жуткое цифровое кладбище). Следуя за азиатом, имя которого уже и забыл, Фридман успел увидеть семь или восемь комнат, где в огромных креслах, не дающих возможности пошевелиться, в старомодных шлемах виртуальной реальности болтались такие же бродяги, как он сам.
– Эй, браток, ты на связи?
За все годы на регалитовых рудниках в голове Фридмана не было такого раздрая. Память пробиралась в сознательное, как вирус, как мерзкий мороз в остывший, брошенный хозяевами дом. Аватара Ромашки стоит, безвольно свесив руки вдоль тела, словно забытая ребенком кукла… Сейчас защиплет в глазах. Фридман сжал алогидролевую клешню, строго посмотрел в стеклянные от кустарных ноотропов глаза оператора и, стараясь придать голосу металлические нотки, сказал:
– Мне нужен именно сон. Больше никаких вопросов.
– Имплант у тебя старый, перегруженный… ну, я предупреждал. Может быть, есть смысл спокойно умереть, я почищу память, найду то, что тебе нужно, и верну, а так – хрен его знает, выберешься ли вообще. Ты ведь…
– Не тяни. Твоя задача перепрошить сраный чип и пустить меня в верхний мир. Все. Дальше я как-нибудь разберусь сам. Уяснил?
Азиат хмыкнул и что-то быстро прошептал себе под нос.
– Чего?
– Ничего. Как скажешь, говорю. Друзья Эдика – мои друзья, – и резиново улыбнулся, что сделало его лицо похожим на жуткую восковую маску. – Закрывай глаза, браток. Сейчас все будет.
***
…Икиаквиик. Тащило сквозь чужие сны: миллионы осколков. Влажные фантазии, извращения, потаенные желания, глубинные страхи. Когда-то, сорок лет назад, пятьдесят лет назад, этих слоев было в сотни раз больше, тогда большая часть населения Земли еще нуждалась в том, чтобы спать. Тогда не было регулировщиков и не было народа верхнего мира.
Тогда люди еще взаправду боялись смерти.
– Антон, Антоша, где ты? – звонкий, детский голосок. Вот она, бежит навстречу, словно только и делала, что ждала его у окна, как с войны. Бежит, стрижка под мальчика, волосы неровно торчат в разные стороны. Глаза большие, худенькие плечи.
Фридман вдруг понимает, что одет в военную форму. А Ромашка подбегает, не успевает он
