Что тут вообще творится?! Какие дела ни запрошу – получить невозможно.
– Не знаю, что вам ответить, Виктор. Сам удивлён, – профессор пожал плечами. – Только с вами такая катавасия происходит.
– А ещё, Андрей Борисович, – продолжал Мастер на все руки, – вас вызывает начальник Управления. Соловьёва просила передать.
– Спасибо, Фёдор, – Лощинский встал и уже направился к выходу, но у двери остановился, торопливо подошёл ко мне и вполголоса произнёс:
– Только прошу вас, Виктор, не распространяйтесь по поводу ваших теорий относительно Слепцова, Мацкевича и Спиридонова. По крайней мере, пока не найдёте прямых улик.
– Да пожалуйста, – фыркнул я. – А вы узнайте у начальника Управления, куда исчезают материалы на коррумпированных усопших. Спиридонов, между прочим, совсем недавно побывал в архиве. Догадываетесь, какое дело он хотел получить? Разумеется, своё. А ещё пургу про партийных работников гнал для отвода глаз. Теперь мне становится ясно, как здесь дела пропадают под самым вашим носом. Потому что контроля никакого нет. Так своему начальнику и скажите.
– Держите ваши умозаключения при себе, – предупредил профессор, выходя из кабинета.
Я с досады ругнулся матерным словом.
– Не стоит так переживать, – попытался успокоить меня Кравчук. – Материалов у нас достаточно.
– Они все косвенные, – сквозь зубы процедил я. – Лощинскому не подходят. Он вообще стал очень упёртым и недоверчивым. Не знаю, какие ещё ему нужны доказательства, чтобы понять, что его друг Слепцов – бандит и аферюга.
– Можно попробовать прокачать Мацкевича, – предложил Федя. – Вывести его из равновесия. Глядишь, не выдержит и всё расскажет. Только как к нему подступиться? Прожжённый тип, голыми руками не возьмёшь.
Я посмотрел на картину.
– Есть у меня одна идейка… Давно созрела. Подожди здесь, скоро вернусь.
Я выскочил из кабинета, прихватив с собой репродукцию Герарда Давида.
Леонид Робертович Мацкевич встретил меня как старого приятеля, лучезарно улыбаясь. Заметив в моих руках художественное произведение, он заулыбался ещё сильнее, обнажая белые ровные зубы.
– Виктор Николаевич, рад снова видеть, – дружелюбно произнёс он, предлагая присесть напротив.
Я провалился в мягкое офисное кресло, положив картину на стол, и улыбнулся не менее лучезарно.
– Вы опять по обмену? – вновь расплылся в улыбке Леонид Робертович, посматривая на репродукцию.
– Не совсем, – я изобразил на лице чёрт знает что: восторг, умиление, удивление – и так широко улыбнулся, что у меня чуть не лопнула кожа на верхней губе.
Мацкевича, видимо, сильно поразила эта гримаса. Он сразу перестал улыбаться и подозрительно посмотрел на меня.
– Разрешите взглянуть?
– Пожалуйста.
Леонид Робертович взял репродукцию и погрузился в созерцание.
