в полной мере пользуется неприкосновенностью.
Еще прежде он был свидетелем Варфоломеевской ночи; когда в ночь с 23 на 24 августа 1572 года большой колокол Лувра подал сигнал к резне, парижский мальчишка, точно заговорщик, первым бросился на улицу, сгорая от любопытства; он хотел все увидеть – что он увидел, вы знаете сами!
Он прошел через все кровавые эпохи, не запятнав своих рук кровью; он не брался за оружие, хотя мог бы, как многие другие, убивать беззащитных людей. Он смотрел на чужие страдания, но сам страданий не причинял; он хотел набраться опыта – и он его набрался.
В великий день нашей революции парижский мальчишка следовал за восставшими74. В эпоху террора он следовал за телегами, на которых везли на казнь осужденных, следовал без гнева, от безделья; какая могла у него быть корысть? Он, вечно свободный, не боялся попасть в Бастилию и тем не менее присутствовал при ее взятии; он вошел в Бастилию без оружия и заклепал пушку – не для того, чтобы себя обезопасить, но исключительно для забавы, ведь что может быть забавнее возможности воскликнуть: «Представь, Шовен75, я заклепал пушку!» Дай ему волю, он бы поступил точно так же и с пушками атакующих. Зато когда из захваченного им орудия отлили медали, для него медалей не хватило; не досталось ему и июльского креста76: меж тем награды получили многие люди, которых не было на месте событий.
Именно в жаркие июльские дни я больше чем когда-либо уверился в том, что парижский мальчишка играет в государстве важнейшую роль! Я видел, как он строит баррикады, видел, как он вырывает булыжники из мостовой и поднимает их на верхние этажи. Он тоже послужил делу свободы! Взобравшись на крышу или на верхушку ворот Сен-Дени, он швырял оттуда камни с криком: «Да здравствует Хартия!»77 – Бедняга!
Я видел, как он подобно Дон-Кихоту, в полном одиночестве, с палкой в руке, выступает против целого взвода! Он присутствовал при разграблении оружейного склада и ничем не запасся, потому что не нашел ничего подходящего. Он участвовал в разгроме архиепископского дворца и разрушал ради разрушения, но себе ничего не взял78. А ведь многие из тех, кому платят за охрану порядка, разрушают ради наживы.
Наконец, чтобы закончить перечисление его подвигов, скажу, что он был ранен на Вандомской площади: от последнего артиллерийского залпа он подхватил насморк. При всякой встрече с ним вам будет казаться, что его длинные взлохмаченные волосы, вздернутый нос и сардоническая улыбка, его издевательский и наглый вид – все это имеет целью вывести вас из себя. Но так уж он устроен; если вам это не нравится, тем хуже для вас, многие другие очень им довольны. Парижского мальчишку усыновил Шарле79! Шарле обессмертил его своими рисунками; он запечатлел его в тысяче разных обличий с такой любовью, с какой живописец изобразил бы свою возлюбленную. Вот он, узнаете? вот его толстая книга,
Речь идет о революции 1789 года.
Шовен в 1832 году еще не стал тем символом французского национализма, каким сделался позднее; в 1820-е годы это просто персонаж военных песен и водевилей, смешной и хвастливый солдат-новобранец; об эволюции этого образа см.: Пюимеж Ж. де. Шовен, солдат-землепашец. М., 1999. Между прочим, художник Шарле, которого Утрепон упоминает чуть ниже, сыграл важную роль в становлении образа Шовена (Там же. С. 74—84).
Июльскую медаль, учрежденную 13 мая 1831 года, получили около трех с половиной тысяч участников Июльской революции 1830 года. Незадолго до нее был учрежден более почетный июльский крест (им наградили более полутора тысяч французов).
Поводом к Июльской революции стали ордонансы, подписанные министрами короля Карла Х 25 июля 1830 года и отнимавшие у французов те права, какие закрепила за ними Конституционная Хартия, дарованная королем Людовиком XVIII в 1814 году.
Имеются в виду события февраля 1831 года: роялисты устроили в церкви Сен-Жермен-л’Осеруа заупокойную службу в память об убитом в 1820 году герцоге Беррийском; в ответ парижская толпа 14 февраля разгромила церковь, а на следующий день, 15 февраля, разгромила и разграбила дворец архиепископа на острове Сите.
Никола-Туссен Шарле (1792—1845), французский художник и гравер, автор многочисленных картин, рисунков и литографий на сюжеты из военной жизни, «солдатский Гомер» (Бальзак). Шарле часто рисовал старых наполеоновских солдат в окружении детей.
