он. – Я просто не знаю, что и сказать на это.
Она снова рассмеялась.
– Фредерика сейчас очень занята, а Юлиан слишком дублирует Яна, чтоб я услышала от них что-то дельное. А дельным тут будет только полный нестандарт в подходе – мне вовсе не улыбается перспектива повторения биографии бывшего Чудотворца. Кроме того, я не из тех, кто выжидает – этак можно всю жизнь прождать и не того дождаться, – в её глазах молнии опять пустились в диковинный пляс. – Я, как ты догадался, хочу кое-что предпринять – Юлиан нынче облажался, нужно исправить этот его промах и выжать из этого всё, что можно, и даже больше. Поэтому твоя помощь будет заключаться в нескольких подсказках мне сейчас и в бдении над нашим уделанным командующим – короче, когда я вернусь, хочу, чтоб вы оба дрыхли тут, пьяные в хлам.
Аттенборо в отчаянии замотал головой:
– Я тебе доверяю, но ты уверена, что не будет хуже? И что я должен тебе подсказать?
Карин улыбнулась так, что он почувствовал, что дуреет. Право, хорошо, что он сидит – иначе земля бы ушла у него из-под ног быстро и надолго.
– Благодарю, кое-что уже ты сделал, и блестяще, – она решительно скрестила руки на груди очень характерным жестом ещё одного древнего персонажа по кличке «корсиканец». – Поэтому можно считать, что будет лучше – и нечего прятаться в тени Яна. А подсказать нужно… – она нажала вызывающую паузу, медленно опустив подбородок и пришпилив его взглядом насквозь, ещё немного, и загонит под пол, – скажи-ка, что тебе говорил мой отец, когда сообщил о моём существовании накануне бунта розенриттеров против правительства Ребелло?
Молодой адмирал почувствовал себя слишком мужчиной – но восторгаться красотой Карин ему мешало уже это новое потрясение. И то хорошо, что он не онемел от такого вопроса.
– Да, собственно, ничего – просто сказал, что его уведомили о существовании дочери, – сам не понимая толком, что говорит, отвечал он. – Мы ведь тогда не выбирали, бунтовать или нет, просто нас собрались очень жёстко вязать, как доверенных лиц адмирала Яна, – он смущённо умолк, не зная, говорить ли ещё что-то.
– Ага, так и есть, знаменитая плата черепками за услугу, – задумчиво заметила Карин, чуть покачиваясь на каблуках в такт своим мыслям. – И всё же, какой же надо быть дрянью, чтоб так отплатить за честную службу, будучи людьми, просто мерзость, право, – она замолчала, покачав головой.
Повисла странная, неведомо чем наэлектризованная тишина. Чего от неё ожидать, было неясно.
– Как же мало мы ценим тех, кто делает – будто они обязаны, а потом просто забываем, когда они погибают, – с жалящей грустью произнесла вдруг Карин. – Требуем от людей подвига – и ничего взамен, даже спасибо нет, а между тем на хлеб его не намажешь… Человеческие жизни – в обмен на красивые слова? Нет, достаточно, достаточно мы теряли наших лучших людей ради пустозвонства. Не тот твой враг, кто тебя мордой приложил – а тот, кто
