для каждого снимка она считала лишней тратой времени и нервов, а потому объявила Следопыту, что увольняется по собственному желанию.
Так как работы Аси за исключением нескольких фотографий не представляли никакой художественной ценности, она охладела к этому – ну явно, не её – виду деятельности и снова окунулась в прекрасный волшебный мир книжных героев. Там у них всё было как-то ярко, красиво, захватывающе и понятно. Снимки так и остались лежать в плотном бумажном конверте. Вот и сейчас пусть туда отправляются. Ещё на одиннадцать лет.
Она снова полюбовалась на удавшуюся фотографию отца и закрыла альбом, так как навернувшиеся слёзы всё равно размывали изображение, искажая и делая его неузнаваемыми.
– Асенька, пойдём, покушаем, – заглянула в комнату мать. – У нас с тобой с утра даже росинки маковой во рту не было. Хоть и нет аппетита, а есть надо. Чтобы сил хватало. Не только на терпение, без которого не выжить, но и дальнейшее существование.
– Почему существование, а не жизнь?
– Я тебя на кухне жду.
Они сидели напротив, две женщины, у которых насильно отобрали близкого человека, вынудив относиться теперь к жизни, как к воровке, позарившейся на чужое. Без него пусто в огромной квартире и пусто в душе.
Кажется, что им даже поговорить не о чем. А ведь это не так. Но только слова не идут на ум, потому что обеим тяжко одинаково. И поделиться горем нет никакой возможности, так как горе общее и неделимое. Во всяком случае, между ними. Это всё равно, что себе своего горя добавить.
– Асенька, почему ты не ешь?
– Я пытаюсь, но плохо получается.
Когда Асе в детстве есть не хотелось, заставить её было невозможно. И тогда, если дома не было отца, – с которым Ася и без уговоров могла съесть что угодно, даже ненавистную гречку, которую теперь обожала, – матушка приглашала с улицы кого-нибудь из детей и сажала за стол. Видя, с каким удовольствием уминает подружка или дружок невкусную на её взгляд еду, Ася неожиданно для себя начинала облизывать губки, и у неё прорезывался такой аппетит, что матушка только диву давалась.
А может, и сейчас кого-нибудь пригласить в гости? Нет, не поможет. Никого не хочется ни видеть, ни слышать.
– Я потом поем. Когда захочу, – Ася отодвинула тарелку с тушёным мясом и овощами.
– А если не захочешь, будешь голодная ходить весь день? Может, хочешь чего-нибудь конкретного? Так скажи, я приготовлю.
– Хочу. Чтобы меня оставили в покое.
Ася вышла из-за стола и отправилась к себе. Вот зачем она обидела мать? Ей также тяжело. Нагрубила просто так, походя, даже не задумываясь. А если не просто так? Что она имеет в виду? Что матери не так горько, как Асе?
Хотя бы и это. Как бы женщина ни любила своего мужа, у неё может, если она захочет, появиться и второй, и третий, и даже десятый. А вот
